— Веронский банк — это след для полиции, — впервые за время рассказа открыл рот Вязовски.
— А почему ты, Алекс, думаешь, что тебе звонили из веронского банка? Вовсе нет. Тебе звонили из Акконы. И представлялись веронским банком. Сеферелли очень удаются такие роли. Ничто не связывает нас с Вероной.
— А телефонный код?
Я протянул ему факс с портретом Захара на фоне простыни и телефонный справочник. Вязовски сверил номер телефона с отправленного сообщения с действительным кодом Акконы и Вероны.
— Мы даже не проверили. Теряем хватку. Что дальше? Что будет с остальными? — спросил он.
— А для остальных ничего не изменилось, — улыбнулся Захар. — Остальные займутся тем же самым, чем предполагалось. Они чисты, открыты и готовы работать. Ты, я думаю, тоже?
Алекс кивнул.
— Ну вот и чудно! — обрадовался Майцев. — Прими, Господи, души твоих заблудившихся рабов Бориса и Дениса, — он влил в себя содержимое стакана.
Не замечал я за ним раньше подобной набожности.
Вытерев рот рукавом, он недолго помолчал, потом хлопнул себя по коленкам и заявил:
— Но притащил я вас сюда — в Сан-Ремо — вовсе не просто так, а по делу! По очень важному.
— Излагай, — я икнул, потому что выпил уже больше положенного.
— Мы с тобой два самонадеянных идиота, — «открыл» мне тайну Майцев.
— Это так. Даже спорить не стану. Но что позволило тебе сделать такие выводы?
— Год назад здесь, в Сан-Ремо, состоялось заседание так называемого «Бильдербергского клуба».
— Да, — согласился я. — Вполне возможно. А в Штатах в прошлом июле, недалеко от Сан-Франциско — в Богемской роще, педерасты, миллиардеры и политики принесли каменной сове очередную жертву. И в этом июле будет то же самое. Но нас же это не пугает?
— Дурак, — беззлобно сказал Захар. — Ты не понимаешь, насколько это все серьезно. Насколько это будет нам мешать, когда мы от слов наконец-то перейдем к делу.
— Но ты же мне расскажешь? — Что-то часто меня в последнее время стали называть дураком. К чему бы это? И я пьяно икнул.
— Сардж, — вдруг заговорил Вязовски, — а зачем ты разоружил меня? Неужели ты думаешь, что я мог бы начать стрельбу без явной угрозы? И зачем напился?
— Нервы, Алекс, нервы ни к черту! Перестраховался с оружием. Глупо как. И напился потому, что устал. Как тот Атлант, что небо на себе тащит. Трудно было взрывать Блэка. Да и Донована тоже. Толковые были дядьки, жаль, что враги. После истории с Расселом, — я тяжело вздохнул и, поднявшись из кресла, побрел в спальню, — все, парни, я спать!
