Шантаж | страница 8



– Ну и правильно сделала! Бог делиться велел с ближними, – облегченно вздохнул Григорьев; сел рядом с женой на диван, ласково погладил ее по голове. – Плакать-то зачем?

– Не могу спокойно думать об их тяжелой жизни, когда мы тут как сыр в масле катаемся. Кусок в горло не лезет! – В глазах Веры Петровны вновь заблестели слезы. – Ну разве это справедливо, Ванюша? – Она придвинулась к мужу, взяла его за руку. – Тетя Дуся всю жизнь в колхозе горбатилась. Варя вкалывает и днем и ночью – людей лечит. Не заслуживают они разве лучшей участи? Почему только нам жить по-человечески?

Григорьев плотно сжал губы и сурово посмотрел на жену.

– Ну вот, только этого недоставало! Что на тебя сегодня нашло? Вдруг совесть заговорила. Ты же у меня не дуреха! – воскликнул он, выдернув руку и хлопнув ею по колену. – Мы всегда лучше других жили, – продолжал он убежденно. – Знаешь ведь: на данном этапе действует принцип социализма – «каждому по труду». А мой труд – не чета обывательскому! Уравниловки нет и не будет! У руководителей и впредь будет материальных благ больше – с учетом ответственности. Это нам положено по праву. Не стыдиться, а гордиться надо!

– Ну а как людям в глаза смотреть? Ведь вокруг такая нищета! Когда же и для них жизнь станет лучше? – не сдавалась Вера Петровна.

Григорьев встал с дивана и ласково, но решительно, протянул руку жене.

– Успокойся, Веруся, хватит кукситься! Все, что мы имеем, предоставлено нам государством по заслугам – заработано моим нелегким трудом. Поверь, скоро весь народ будет жить лучше. Нужно только выполнять программу партии, всем лучше работать, и мы этого добьемся! – Он помолчал. – Но вот о чем хочу тебя попросить: помогай родне сколько хочешь, но встречайся с ними пореже, чтобы разница в положении не колола глаза. И еще – надеюсь, подумав, ты со мной согласишься: пожалуйста, не приближай к себе людей не нашего крута. Чем выше становится мое положение, тем разборчивее мы должны быть в выборе друзей и знакомых.


Степан Алексеевич Розанов сидел за столом в бедно обставленной комнате своей малометражной «хрущевской» квартиры, проверяя школьные тетради. «Хрущобами» прозвали тесные квартирки в пятиэтажных домах – в 60-е годы дома эти как грибы росли в окраинных районах Москвы; цель – поскорее расселить коммуналки. Разномастная мебель досталась Розанову по наследству от родителей: на приобретение новой, более современной, у хозяев недостало средств.

Крупный, слегка сутуловатый, как многие высокорослые люди, с красиво посаженной головой и волнистыми золотисто-русыми волосами, Розанов выглядел бы привлекательным, если бы не старомодный, мешковатый костюм и неухоженная, плохо подстриженная бородка.