На следующий вечер в кают-компании собрался весь экипаж. Говорили о Земле, о том, какой она стала за время нашего отсутствия.
— Земля всегда меняется, — сказал капитан. — Это видно уже издалека. Помню, в прошлый рейс мы обнаружили в солнечной системе две планеты с кольцами. Когда штурман доложил мне об этом, я рассмеялся. Сатурн — один, у другой планеты не могло быть колец. Но штурман оказался прав. Пока мы были в полете, у Земли появилось кольцо Черенкова. Теперь меня ничем не удивишь. Возможно, будет создана атмосфера на Марсе. Или изменится орбита Венеры… Знаю только, что мы увидим изменения еще издалека. Это как возвращение в родной город: уже в пригороде замечаешь, как переменилось все за время твоего отсутствия…
Я сидела в углу, куда не доходил свет ламп, и следила за Открывателем. Он слушал капитана, но лицо его ничего не выражало. И, глядя в черные стекла очков, я подумала, что он ждет совсем других изменений на Земле. Словно угадав мои мысли, Открыватель посмотрел в мою сторону. Это был беглый взгляд, не больше. Но, подчиняясь неведомой силе, я сказала:
— На Земле изменится атмосфера.
Капитан обернулся. До сих пор все мы, по молчаливому соглашению, избегали говорить о земной атмосфере.
— На Земле изменится атмосфера, — повторила я.
— Почему? — спросил врач.
— Она обогатится кислородом, — ответила я. Эта идея появилась у меня внезапно, но я сразу поверила в нее. — Атмосфера будет такой же, как на Электре. Это лучше для людей. Исчезнут многие микроорганизмы. Повысится мощность двигателей. Станут обитаемыми высокогорные районы.
Никто не ответил. И только после долгого молчания Открыватель сказал:
— У вас щедрое сердце.
Позже, когда мы расходились из кают-компании, я спросила врача:
— А вы верите, что так будет? Вы медик и должны…
— Нет, — перебил он. — Не верю. Но я вижу, что вы любите… его.
Он ошибался, наш старый доктор, и я не виню его в этом. Мог ли он знать, что меня связывало с Открывателем совсем иное — однажды до боли осознанная любовь к Земле.
Шли дни, и как-то рация впервые уловила сигнал. Он был еще очень слаб, этот пришедший из черной бездны неведомый голос. Мы ничего не могли разобрать. Мы только знали, что кто-то говорит с нами. Невыносимая мука — слышать Землю и не понимать, что именно тебе говорят. Прошло несколько до бесконечности длинных дней, пока мы, наконец, смогли понять далекий голос.
Это была не Земля. С нами говорил «Памир» — корабль, летевший к звезде Струве 2398. Когда наш главный радиоинженер в сотый раз изменил схему дешифратора и послышался тихий явственный голос, мы были так обрадованы, что не сразу поняли смысл радиограммы. Мы летели к Земле, и уже давно для нас существовали лишь Земля и наш корабль. А мир был велик, и в этом мире к другим звездам шли другие корабли.
