Где солнце Мексики пылает, как опал,
Где в людях страсть пылает,
ххххх как огонь в камине,
Я никогда еще в тех странах не бывал…
Колька уже видел у геологов опал, опал пылать не может — мутноват, но все равно приятно было петь эту глупую песню, приятно было вспомнить, какие глупые песни нравились ему всего два года тому назад. От тепла, от выпитого чая его дыхание стало ровным и глубоким, глаза слипались, он хотел еще что-то вспомнить, но тут же уснул. Когда ночью в печке прогорело и он замерз, полез, не раскрывая глаз, в темноте и тишине в мешок и теперь уже по-настоящему уснул до утра…
Успели выйти до первого снега.
— Сначала включим обе плитки, — начальник подошел к термометру на стене с отставшими старыми обоями, — минус пять.
— Да, колотун у тебя порядочный, — согласился Колька, — как в коридоре, — он подышал перед собой. — Хо-хо-хо… — пошел пар, — скоро снесут ваш барак?
— Да все обещают да обещают, — начальник задернул желтую пыльную штору на небольшом с фанерной форточкой окне, застелил стол газетой и огляделся. В комнате не стало уютнее.
— Давай, Колька, хозяйничай. Тушенку вскрывай, лук пожарь, — он сбросил ватник и остался в свитере и шерстяной шапке. Присел на раскладушку, стал просматривать почту. Старые газеты, журналы отбрасывал на раскладушку, а рядом на большой рюкзак положил письмо и открытку. Глянул на Кольку.
— Дожились, за все месяцы — одно письмо… Делай кофе черный на двоих.
— Идет, — сказал Колька. — Значит, забыли. А куда ты шкаф дел? В том году еще здесь стоял.
— Выбросил, Колька. Зачем эта рухлядь?
В дверь постучали.
— Не открывай! — прошептал Колька.
— Да ты что, ты что? Это же кто-то из соседей. Давай! — крикнул начальник.
Дверь приоткрылась, неуверенно заглянул мужчина лет пятидесяти с небритой физиономией.
— С приездом!
— А-а, Митрофанович, заходи!
Митрофанович откашлялся и просунулся в
комнатку побольше, уставился на Кольку.
— Да заходи, заходи. Снимай, Колька, тушенку, сгорит ведь!
Колька снял, стал резать хлеб, собирать на стол. Сполоснул кружки.
— Ну, по скольку? — повернулся начальник к Митрофановичу и встряхнул четвертинкой спирта.
— Да, господи, — умиленно простонал Митрофанович, проглотил слюну и развел руками.
— Ясно, — весело сказал начальник, — тогда все зараз.
— Правильно, — быстро согласился сосед, — да меня и Шура ждет. Она у меня не любит это, я ведь на минутку. Мы ждем, ждем, каждый день ждем, а тут слышу — вернулся, наконец. Дай, думаю…
Кольке же от трех кружек кофе захотелось спать. Он залез в спальник на раскладушке и под разговоры уснул.
