— Вот еще. И не подумаю, — хмыкнул. — На то ты и всадник, чтоб глядеть, куда скачешь. Сиди тихо, а то сброшу… Далеко еще? Сказывал, к вечеру будем, а уже смеркается.
— Пришли почти, — ответил тот. — За ельником пруд небольшой, на другом берегу роща березовая. В ней брат Феофан и сколотил себе хижину.
Так и оказалось. Пяти минут не прошло, как после густого, словно сцепившегося колючими лапами, ельника перед нами распахнулся просторный и светлый березовый лесок.
«В сосновом лесу веселиться, в березовом — богу молиться. А в еловом — с тоски удавиться. Или как-то так», — всплыло в памяти. Точно подмечено. Ощущение, словно из заточения вышел. Да не просто на свободу, а в родной дом вернулся.
Гм… Почему-то я был уверен, что отшельники живут непременно в пещерах, как медведи в берлоге, а тут натуральный избнакурнож[30] нарисовался. Небольшая хижина, как половина строительного вагончика, взгроможденная на огромный пень. Только крестом увенчана, как часовенка.
А что, вполне изящное и толковое решение. Строить избушку на земле при такой влажной почве глупо. Вмиг сруб сгниет. Но и фундамент надлежащий вырыть запаришься, при почти метровой глубине промерзания в здешних климатических условиях. А в этом случае только и трудов, что по весне пень от молодых побегов очистить. Если не возникнет желание устроить себе еще и беседку…
Стало быть, не ошибся я, заранее записывая отшельника в мудрецы. И мы пришли по нужному адресу.
В этот момент на пороге хижины показалась человеческая фигура. Размашисто осенила крестным знамением заходящее солнце, низко поклонилась, еще раз перекрестилась и скрылась внутри, потянув за собою дверную створку.
Черт! (прости, Господи…) Неужели опоздали? Опять на дворе ночевать придется, утра дожидаясь. Впрочем, в этот скворечник я бы все равно не поместился. Проверено. У ведуньи Мары хатка куда больше была, и то бабуся меня внутрь не пригласила. А вот то, что важный разговор еще на восемь часов отложится, не радует. Да, скорости в средние века не космические, но все же…
— Э-ге-ге! — неожиданно заорал мне над ухом Митрофан. — Брат Феофан! Погоди запираться!
Минуту или две ничего не происходило, и я уж было решил, что все, звыняйте, куме, поезд ушел, как дверь опять распахнулась.
— Кто тут? Если крещеный люд — покажись!
Голосом отшельника Господь не обидел. Не такой басистый, как был у отца диакона из Западной Гати, но вполне густой и грозный.
— А если бесовское отродье — даже близко не подходи. Вмиг свяченой водой окачу.
