Казалось, эти слова пришлись ей по душе, но, в общем-то, не много для нее значили.
– Надеюсь, мы подолгу будем одни.
– Почему всегда одни? Зачем? Как раз тебе нужно бывать на людях.
– Может быть. Только никаких табльдотов. Обещай.
– Обещаю. Но думаю, что ты скоро изменишь свое мнение.
И тут разговор снова угас, а поезд мчался все быстрее сначала мимо Бранденбурга и его Церкви Святого Годехарда, потом мимо Магдебурга и его собора. В Ошерслебене прицепили состав, идущий до Лейпцига, скорость немного замедлилась, потому что давал о себе знать подъем, вот подъехали к Кведлинбургу, за которым высилась церковь Брокенского аббатства. Пейзаж все больше напоминал цветущий сад, и если прежде за окном виднелись пшеничные поля, то здешние угодья напоминали сплошные клумбы.
– Смотри, Сесиль, – сказал полковник. – К твоим ногам брошен цветочный ковер, и Гарц принимает тебя как принцессу. Чего тебе надобно еще?
И она выпрямилась и улыбнулась.
Через несколько минут поезд остановился в Тале, где купе тотчас облепил рой кучеров и всякого рода зазывал и гостиничных слуг: «Хубертусбад»! «Лесной кот»! «Десять фунтов»!
– «Десять фунтов», – повторил полковник, вручая услужливо подскочившему носильщику багажную квитанцию. Он предложил руку Сесиль и зашагал к отелю, расположенному прямо у вокзала.
Утром большой балкон гостиницы «Десять фунтов» был занят лишь наполовину, и только десяток постояльцев любовались раскинувшимся перед ними пейзажем, почти не утратившим свою прелесть из-за труб соседней фабрики, поскольку легкий ветерок с равнины отгонял густые клубы дыма к горам. Кругом царила тишина, нарушаемая лишь журчаньем Боде, далеким фабричным грохотом и совсем близким щебетом нескольких ласточек, слетавшихся к лугу в парке перед балконом. Луг был самой прелестной частью пейзажа, чуть ли не более красивой, чем склон горы вкупе с его фантастическими зубцами, но еще более, чем сочная зелень, ласкала взор масса деревьев, инкрустированная в эту зелень весьма умелой рукой. Между перемежавшимися кленами и платанами теснились разного рода декоративные кусты: пестрели яркими цветами лириодендрон и ракитник, калина и акация.
Зрелище это не могло не вызвать восхищения, и красивая дама, которую мы видели вчера в поезде, не сводила глаз с лежащей у ее ног картины, не слишком внимательно прислушиваясь к тому, что говорил ее супруг, полковник.
Стол, за которым они оба завтракали, был отделен от балкона стеклянной стеной и отличался не только необычайно изящной сервировкой, но в еще большей степени огромным роскошным букетом сирени. Видимо, его поставили сюда в знак почтения к высокому положению и внешности знатной дамы. Отломив несколько цветущих веток, Сесиль переводила взгляд с горы на луг, полностью погрузившись в мечтательное настроение и явно не желая, чтобы его нарушали, в то время как полковник, руководимый наилучшими побуждениями, с увлечением разыгрывал роль гида.
