Продолжая беседовать в таком духе, они встали и направились к телескопу.
– Берлинцы, – прошептала Роза на ухо Гордону и отодвинулась в сторону.
Но она немногого добилась отступлением, потому что теперь голоса обоих приятелей, попеременно заглядывавших в телескоп, обрели такую пронзительность, что ни единое слово из их беседы не пропадало втуне.
– Ну, где там твой Хальберштадт? Ты его видишь?
– Видеть вижу. И он все ближе. Только очень уж шатается.
– Как бы не так. Это ты шатаешься.
– Пока еще нет.
– Но скоро.
И с этими словами они отошли от телескопа под навес, где теперь собирались совершить дальнейший марш-бросок на скалу Конское копыто.
– Слава Богу, – сказала Роза, когда они ушли. – Я всегда так боюсь.
– Почему?
– Потому что мои дорогие земляки – странный народ.
– Да, странный, – рассмеялся Гордон. – Но не скверный. Если только они не вовсе переменились за последние десять лет.
Они продолжали болтать, перелистывая эскизы в папке, хотя и с различной степенью заинтересованности. Полковник, не особенно вглядываясь, ограничивался немногими, принятыми в таких случаях, восхищенными восклицаниями, в то время как Сесиль, хоть и поглядывала иногда на рисунки, преимущественно играла с роскошным ньюфаундлендом, сопровождавшим красавицу от отеля «Десять фунтов». Теперь пес, доверчиво положив голову ей на колени, с невозмутимым и почти умильным видом ожидал кусочков сахара, которые она бросала ему со стола. Только Гордон рассматривал рисунки внимательно и делал замечания, осторожно балансируя между серьезностью и шуткой. При виде листа, на котором был изображен могильный холм из множества полевых камней, он сказал:
– Некоторые камни похожи на мертвые головы. Простите, это задумано или вышло случайно? В самом деле непонятно, то ли это курган, то ли груда черепов?
Роза рассмеялась:
– Вы видели картины Верещагина?
– Разумеется. Но только эскизы к ним.
– В Париже?
– Нет, в Самарканде. А потом еще в Плевне.
– Вы шутите. Ну, Плевна могла быть, тут я вам верю. Но Самарканд! Бросьте, ведь это, в сущности, просто сказка.
– Или жуткая действительность, – возразил Гордон. – Помните двери самаркандской мечети?[29]
– Конечно. Жемчужина.
– Согласен. А стражей у дверей, со стрелами и луком помните? Они там, перед этими знаменитыми дверьми храма, предаются странному воинственному занятию, не то войне, не то охоте. Ах, сударыня, поверьте мне, очарование такого рода экзотики весьма сомнительно, и я решительно предпочитаю ей Берлин, где можно вечером послушать «Лоэнгрина»
