. Этот приказ, возможно, заставил упорнее сражаться тех солдат, кто оказался в окружении, однако не предотвратил поражения и отступления Красной армии летом 1942 года. Тем не менее в какой-то момент войны в настроении советских солдат наступил перелом, отразившийся в уменьшении числа перебежчиков на сторону врага, с приблизительно 80 тысяч человек в 1942 году до 26 тысяч в 1943 году
[135].
С точки зрения историка В. Замулина[136], в 1943 году советский солдат качественно изменился, потому что большинство мобилизуемых на фронт теперь принадлежали к поколениям, родившимся уже при власти коммунистической партии, не испытали на себе ее ошибок и были воспитаны в патриотическом духе. Военный хронист 6-й армии вермахта майор Мартин Франке отчасти подтверждает это, констатируя[137], что самые молодые солдаты Красной армии оставались самыми храбрыми и в атаке, и в обороне. Однако, во-первых, молодежь отличает неустойчивость психики, поэтому молодым людям свойственна как безоглядная храбрость, так и ее обратная сторона – паника и трусость, независимо от их убеждений. Во-вторых, даже летом 1943 года молодые люди, родившиеся после 1917 года, еще не составляли большинства действующей армии. Например, к началу Курской битвы в составе 5-й гвардейской танковой армии насчитывалось 43,7 % военнослужащих данного возраста – менее половины[138].
Поэтому мы скорее разделяем мнение В. Бешанова, связывающего переломный момент с изданием приказа Народного комиссариата обороны № 227 от 28 июля 1942 года, которым были введены карательные меры для укрепления порядка и дисциплины в войсках, вплоть до расстрела на месте трусов и паникеров, чтобы «…помочь честным бойцам дивизий выполнить свой долг перед Родиной»; формировались заградительные отряды для размещения в тылу неустойчивых соединений (3–5 отрядов по 200 человек в каждом на одну армию); создавались штрафные подразделения из бойцов, допустивших проявления трусости, нерешительности и дисциплинарные нарушения (от одного до трех батальонов по 800 человек в пределах одного фронта)[139]. Издание этого приказа сцементировало фронтовые части и повысило их устойчивость в бою, поскольку солдаты стали психологически более уверены в надежности своих однополчан. В дальнейшем, по мере приобретения войсками боевого опыта и появления небольшого слоя ветеранов, которые своим примером воздействовали на новобранцев, упорство русских постепенно возрастало, их окруженные части бросали боевую технику, но не сдавались, продолжая сражаться или прорываясь из кольца блокады. Окружение стало штатной боевой ситуацией, не являвшейся чем-то экстраординарным для солдат и офицеров. Например, участник Курской битвы генерал Николай Бирюков отмечает
