Он ходил с нами, но всегда оставался как бы в стороне, никогда ничего не говорил, не облагораживал и не опошлял, не разделял с нами возвышенного восторга, не испытывал упоения или очищения, кажется, он вообще не смотрел в сторону подмостков, тонущих в страстном полумраке и удушающей музыке. Он был там, потому что мы все там были, стоял, потому что все там стояли, но, кажется, не испытывал того (тех высочайших парений духа), что испытывали все.
С водкой было то же самое. Он пил, потому что все пили, но даже где-то в самом начале алкоголь не приносил ему ни эйфории, ни отрады, единственно — чуть более вытаращенные глаза, более невнятную речь, более неуверенный шаг. Если ведешь жизнь чисто биологическую, то водка вообще не имеет никакого отношения к духу, а действует исключительно в химическом плане.
Казалось бы, если уж ты с таким великим трудом едва живым сосунком появляешься на свет и на самой заре жизни каким-то чудом одолеваешь смерть, то жить потом будешь долго и счастливо. Но и такой закономерности туг не было, потому что такой закономерности объективно не существует. Дед вернулся с сентябрьской кампании[46], бабушка решительно спрятала офицерскую саблю, и хотя бы потому, что ни он еще не был дедом, ни она бабушкой (а вдобавок тоска, а вдобавок долгий оккупационный вечер, а вдобавок любовь, почтенные предки), взаимное влечение охватило их, и так началась жизнь самого младшего сына. После рождения он страшно мало весил, был почти без кожи, и вообще-то все ждали, что он умрет, а если бы не бабушка, то он умер бы наверняка. Но у нее были неистощимые силы, она знала разные приемы, держала его, как котенка, в разогретом овсе — и ей удалось, он не остыл, и жизнь, которая, казалось, вот-вот улетучится сквозь покрывающую его пленочку, не улетучилась.
Потом он рос здоровым ребенком, хотя так особенно и не вырос. У него хорошо шла арифметика, он обыгрывал всех в шахматы и любил отчаянные забавы. Начальная школа, гимназия, аттестат зрелости, два года армии и почетная работа монтера на линии высокого напряжения. (Весьма вероятно, что такая работа требует отчаянной храбрости и шахматной точности.) Неудачное супружество. (Если кого-то интересуют женщины, в супружестве у него могут возникать разные перипетии. Но если кого-то женщины вообще не интересуют, он обречен на супружеское фиаско.) Неудачное супружество. Дом так себе. Запои. Запои мглистые, угрюмые, без полета. В какой-то из вечеров в пивной он подавился куском обычной горячей колбасы. Встал из-за стола, покашливая вышел наружу, сначала присел, а потом прилег на парковой скамейке. Кусок обычной колбасы крепко застрял у него в гортани. Он умер. К утру стал холодным и твердым. Когда мы его нашли, у него был только один ботинок на правой ноге, другого не было. Меня всегда поражала некоторая банальность всяких символических посланий. Потому что выглядело это именно так, словно невидимка, который стащил с него ночью ботинок, знал, что дядя Адам всю жизнь стоял на земле только одной ногой. Да и то не слишком крепко.
