— Ну, — задумался я. — Разве что носки...
— Да уж, после этой твоей, как ее там, это будет не лишнее. У нее вполне могла быть какая-нибудь зараза на ногах.
Мои носки лежали в комнате на полу. Беларусского производства, темно-серые, с ромбиками, растянутыми резинками и протертые на пальцах. За последние несколько дней на их долю выпало немало опасностей. Их могли снять с меня ночные грабители, да и Сусу могла их утащить с собой. Практической ценности они на данный момент для меня не представляли: кроссовок у меня уже не было, а со сланцами носки не поносишь. Однако они были дороги мне как напоминание о том недавнем, безвозвратно ушедшем времени, когда я был счастливым обладателем пары удобных спортивных вездеходов.
Вскоре Огастес пригнал во двор потрепанный китайский мотоцикл. Гена сел за руль, я устроился на заднем сиденье. Шимон, нахмурившись и недоверчиво приподняв брови, глядел на нас с крыльца и неодобрительно качал головой. Гена нажал на газ, и мотоцикл вынес нас за ворота, вклинившись в густую массу людей на улице, наполненной до краев оглушительным городским шумом.
На наковальню темно-красного латерита раз за разом шумно падал раскаленный солнечный молот, озаряя кривые улочки либерийской столицы зловещим ядовито-желтым светом. Африканцы, с густой испариной на коже, обожженной палящим солнцем, устало склоняли головы под невыносимой тяжестью гигантского атмосферного пресса, состоявшего из горячего влажного воздуха и ослепительного света.
Бродячие продавцы с заунывными хриплыми криками толкали перед собой деревянные тележки, на которых были свалены в кучу товары широкого потребления: кокосы, магнитофонные кассеты, газеты, печенье, поношенная одежда и обувь. Женщины, обернутые вокруг туловища цветными тканями, несли на головах пластиковые мешки с углем, тазы с грязными клубнями, спортивные сумки. Худые дети, одетые в гигантские, не по росту, майки, весело прыгали через канавы и рылись в мусорных кучах. Гене приходилось постоянно сигналить, чтобы сонные, неторопливые люди успевали отпрыгнуть в сторону.
Полчаса спустя мы подъехали к серому бетонному зданию, стены которого были украшены следами от автоматных очередей. У входа, под грязно-белой вывеской "Всеафриканский банк", дежурила целая толпа калек, которые при нашем появлении пришли в движение и устремились к нам, опираясь на костыли или же приветственно помахивая обрубками рук. Через мгновение они окружили нас плотным кольцом, наперебой прося дать им хоть что-нибудь, предлагая посторожить мотоцикл или оказать другие услуги. Калеки источали такую оглушительную вонь, что я невольно зажмурился и сжал ладонями виски.
