– Опять, Софи? – тревожно спросила Анна Петровна. – Нельзя жить прошлым, вы измучаете себя.
Софья Михайловна провела рукой по лбу.
– Я часто вижу его, Аннет, – сказала она шепотом, – и чаще всего в осеннее ненастье, когда плачет о погибших само небо… Может быть, тогда, когда несчастный Каховский изливал предо мною душу, я слишком пококетничала с ним. Но ведь в какой-то миг я и сама была обманута этим страстным чувством… И каждый раз я спрашиваю себя: виновата ли я в том, что позволила ему увлечься, или в том, что бездумно увлекла его?
– Нельзя жить только прошлым, Софи, – повторила Анна Петровна, – оставьте это право обездоленным и не обкрадывайте свое счастье.
– Счастье? – задумалась Софья Михайловна. – Но я и до сих пор не знаю, счастлива ли я с Дельвигом или мне только спокойно с ним. А вы знаете, что таится для женщины в таком спокойствии?
– Молчите! Не хочу и не буду вас слушать! – возмущенно перебила ее Керн. – Я тоже знаю, как часто мы бежим от тех, кто достоин любви, и как оскорбительно зависим от тех, кто умеет воспламенять шутя.
– Вы говорите о Пушкине?
– О нет! Он всегда был робок со мною до смешного и только в письмах предавался бурным порывам. Но другие поступают, увы, наоборот… А мы все-таки сохраняем верность мечтам, хотя они давно износились, как наши первые куклы.
– Но если Пушкин вернется в Петербург, что будет тогда, Аннет?
– На мне нет перед ним вины. Я никогда ничего ему не обещала. И готова это повторить.
– Повторите лучше ваш вальс, Аннет, – улыбнулась Софья Михайловна. – Может быть, мы снова вернемся в утраченную юность?
Керн покорно села за фортепиано. Звуки наивно-мечтательного вальса снова долетели до кабинета Дельвига.
Поэт прислушался, сложил рукопись и направился в гостиную. Путь был недалек: надо было лишь откинуть тяжелую тафту, отделявшую кабинет от передней, и открыть дверь в гостиную.
– Что за музыкальная меланхолия? – спросил Антон Антонович.
Стоя на пороге, он оглядел дам через очки. Дамы таинственно переглянулись.
– Забавно! – по привычке протянул Дельвиг. – Но согласитесь, сударыни, что, прежде чем хвалить или порицать неведомое произведение, будет осторожнее наперед узнать имя сочинителя.
Дамы снова переглядываются. Софья Михайловна указывает на Керн:
– Сочинитель вальса перед вами, сударь! Попробуйте-ка теперь встать в позу язвительного критика.
– Что вы! Что вы! – машет обеими руками Дельвиг. – Теперь мне остается лишь приветствовать новый талант.
