Богданов сошел на землю возле большого дома с крытым крылечком. Потопав в сенях валенками, чтобы отряхнуть снег, полковник открыл дверь, и на него сразу пахнуло жарким воздухом.
— Смирно! — закричал дежурный по штабу командир, и сидевшие на лавке связные быстро поднялись.
Богданов остановился на секунду, осматриваясь. В большой белой печи бушевал огонь. В комнате было светло: горели две лампы — одна под потолком, другая — на столе, за которым работали телефонисты. Лица у людей раскраснелись от жары, у иных — покрылись испариной.
— А хорошо! — сказал Богданов, подходя к печи.
Сняв рукавицы, он протянул к огню руки ладонями вперед. Лицо полковника, освещенное снизу, широкое, немного скуластое, с прямым коротким носом и темными, красноватыми от пламени глазами, довольно улыбалось.
— Застыли, товарищ полковник? — вежливо осведомился Синицын, вестовой, с густыми желтоватыми усами на багровом лице.
— Ну и мороз! — с восхищением проговорил Богданов, шевеля пальцами в горячем воздухе, плывшем из сияющего жерла.
— Мороз, — подтвердил Синицын.
— О, у нас гость! — весело сказал комдив.
У стены возле входной двери он увидел мальчика лет девяти в солдатских валенках, в короткой неподпоясанной рубашке.
— Никак нет, товарищ полковник, — хозяин, — заметил Синицын.
— Вот оно что!..
Последний житель, один на всю деревню, — с непонятным оживлением пояснил телефонист Белкин, румяный, пухлый, с редкими жесткими усиками.
— Здорово, хозяин! Чего ж у дверей притулился? — спросил Богданов.
Мальчик молчал, понурив светлую грязноватую голову. Руки его были чуть согнуты в локтях; пальцы стиснуты в темные кулачки.
— Выходи знакомиться, — предложил комдив.
Мальчик послушно вышел на середину и остановился, не поднимая головы.
— Что невеселый? — спросил Богданов.
— Отвечай полковнику, хозяин! — закричал с воодушевлением Белкин.
— Выходит, брат, ты не обрадовался нам, — поддразнивая мальчика, сказал Богданов.
Мальчик метнул взгляд в сторону двери, но не произнес ни слова. Полковник шагнул к нему, взял за подбородок, и тот неохотно поднял кверху лицо. Но и теперь серые под крутым лбом глаза косили в сторону, избегая встречи с другими глазами.
— Как звать-то? — ласково спросил полковник.
— Степаном, — негромко, словно через силу произнес мальчик.
— А мать где?
Степан снова ничего не ответил и только шевельнул головой, пытаясь вырваться из сильных пальцев.
— Убили его мать, — громко сказал Белкин.
Богданов выпустил подбородок Степана и строго посмотрел на телефониста:
