Знамя на холме | страница 23

— Ты кто? — спросила Шура.

— Погодин, Степан, — ответил ей серьезный детский голос.

— Подумаешь! — сердито сказала девушка. — Да тебе сколько лет?

— Десятый, — ответил мальчик. Он был теперь единственным Погодиным в деревне и поэтому полностью выговаривал свое имя. — А почему плакала, а? — снова спросил он.

— Так, — сказала Шура. — Ты что, живешь здесь?

— Живу… Убили кого-нибудь? — допытывался он.

— Дура я — оттого и ревела… А мамка твоя где?

Мальчик ответил не сразу. Его обижала легкость, с которой чужие люди задавали этот вопрос, самый жестокий из всех.

— Убили, — сдержанно ответил он.

— Фашисты?

— Ну да, фрицы, — хмуро проговорил мальчик.

— Как убили-то? — словно испугавшись, спросила Шура.

Мальчик не отвечал, медленно перебирая пальцами темные тряпки. Он не переставал думать о том. как случилось несчастье, но стеснялся о нем говорить. Немцы вломились в избу, когда фронт снова приблизился к деревне и по улице шли отступающие части. Солдаты открыли сундуки в поисках теплых вещей, забрали валенки, выпустили из-под печки кур. С шумом разлетелись птицы, часто хлопая крыльями, и немцы переловили их. Высокий человек с курицей подмышкой подошел к матери Степана. Он что-то спросил на незнакомом языке, и она, не понимая, покачала головой. Солдат сердито закричал, и она ответила: «Не знаю», — так громко, словно разговаривала с глухим. Немец сунул ей в грудь черный револьвер, и внезапный выстрел оглушил Степана. Мать упала на пол лицом вверх, и солдат побежал к выходу. Он споткнулся о порог, курица выскочила из-под локтя и взлетела на стол. Немец выругался, но не вернулся за нею. Степан удивленно смотрел на мать. Она лежала неподвижно на спине, раскинув в стороны руки. Курица ходила по столу и громко стучала клювом, собирая крошки…

— Как убили? — повторила Шура, охваченная состраданием, позабыв о собственном горе.

— Застрелили, — нехотя сказал Степан, уклоняясь от разговора о том, что было для него источником постоянного ужаса.

— За что? — спросила Шура.

— Верно, что дуреха… Ни за что…

— О, господи!.. Ну, иди сюда, — сказала Шура.

Она почувствовала сильную потребность что-нибудь сделать для мальчика — покормить его, помыть, постирать белье. Степан медленно переполз по куче тряпок, и Шура увидела взлохмаченную голову, внимательные серые глаза и остренький розовый нос. Девушка попыталась притянуть Степана к себе, но мальчик отстранился и отвел плечи… Так его обнимала мать, и похожее движение чужой женщины не понравилось ему.