— Он считает, что чем прочнее сидит в палате, тем чаще должен встречаться с избирателями. Благодарность — это у него своеобразный комплекс. Чем могу быть полезна?
Джин, созерцавшая Фрагонара[22] с таким видом, будто находит его чересчур французским, медленно отвела от картины глаза, опушённые длинными ресницами, и Флёр чуть не подпрыгнула. В самом деле — тигрица!
— Дело касается Динни и её молодого человека. Я полагаю, вы знаете, что с ним случилось на Востоке.
Флёр кивнула.
— Что можно предпринять? Флёр насторожилась. Ей — двадцать девять, Джин — всего двадцать три, но держаться с ней, как старшая, бесполезно.
— Я давным-давно не видела Уилфрида.
— Кто-то должен сказать ему в глаза, что о нём подумают, если он втянет Динни в эту грязную заваруху.
— Я отнюдь не уверена, что она начнётся, даже если поэма увидит свет.
Люди склонны прощать Аяксам[23] их безумства.
— Вы не бывали на Востоке.
— Нет, бывала, — я совершила кругосветное путешествие.
— Это совсем не то.
— Дорогая, простите, что я так говорю, — извинилась Флёр, — но Черрелы отстали от века лет на тридцать.
— Я — не Черрел.
— Верно. Вы — Тесбери, а эти ещё почище. Сельские приходы, кавалерия, флот, индийская гражданская администрация, — разве они теперь идут в счёт?
— Да, идут — для тех, кто связан с ними. А он связан, и Динни тоже.
— Ни один по-настоящему любящий человек ничем и ни с кем не связан. Много вы раздумывали, когда выходили за Хьюберта? А ведь над ним тяготело обвинение в убийстве!
— Это совсем другое дело. Хьюберт не совершал ничего постыдного.
Флёр улыбнулась:
— Вы верны себе. Застану ли я вас врасплох, как выражаются в судебных отчётах, если скажу, что в Лондоне не найдётся и одного человека из двадцати, который не зевнул бы вам в лицо, если бы вы поинтересовались у него, заслуживает ли Уилфрид осуждения, и не найдётся даже одного из сорока, который не забыл бы обо всём этом ровно через две недели.
— Я вам не верю, — решительно отпарировала Джин.
— Дорогая, вы не знаете современного общества.
— Современное общество в счёт не идёт, — ещё решительнее отрезала Джин.
— Допустим. А что же тогда идёт?
— Вам известен его адрес?
Флёр расхохоталась.
— Корк-стрит, напротив картинной галереи. Уж не собираетесь ли вы сцепиться с ним, а?
— Посмотрим.
— Уилфрид умеет кусаться.
— Ну, мне пора, — объявила Джин. — Благодарю.
Флёр восхищённо посмотрела на неё. Молодая женщина вспыхнула, и румянец на смуглых щеках придал ей ещё большую яркость.
