Ситара поднялась на ноги, оправила руками волосы, мокрые дорожки все еще блестели на щеках.
— Мне до сих пор не понятно, как ты выжил? Ведь ты не сделал выбор. Входящий во врата всегда делает выбор, и тогда одна из сторон Свет или Тьма принимают его. Я тоже проходила этим путем, видела страшный лик. Он вопрошал, являл картины из будущего и прошлого. И тогда я увидела свет, это был источник Жизни. Чем-то он напоминает восход солнца, такой же мягкий и радостный, только свет белый. Наверно я плохо объясняю, — смутилась Ситара, отвела взгляд.
— Нет-нет, я все понял, — возразил Анри, довольно обнажил крупные зубы, — рассказывай, пожалуйста. Для меня все так ново.
Ситара заложила руки за голову, потянулась вверх, к небу. Лучи светила скользили по телу, бронзовая кожа заблестела, как дорогой атлас или шелк. Она была, как всегда, полуобнажена, Анри все удивлялся, почему девушка не мерзнет. У самого маркиза от горного воздуха кожа покрылась мелкими пупырышками, а Ситаре хоть бы что, словно пропиталась теплом от жгучего летнего солнца, и теперь не мерзнет. У Анри не менее густой солнечный загар, коричневый отливает бронзой, но на ветру дрожит, как ссохшаяся ветвь, радостно ловит каждый лучик утреннего солнца. Анри в задумчивости потер подбородок, хмыкнул:
— Мне даже смотреть на тебя холодно.
— Я с детства закаляюсь, у меня отец ивановцем был, приучил к холоду, — ответила Ситара, отерла с лица последние слезинки.
— А меня трясет как в лихорадке, — с грустью сказал Анри, отвел взгляд, — даже стыдно, хрупкая девушка не мерзнет, а крепкий мужчина дрожит как осиновый лист.
— Ничего, со временем не будешь, если захочешь, конечно, — ободрила она, — по утрам и вечерам купание в холодной воде и за месяц другой привыкнешь к холоду. Даже нравится будет.
— А артефакты мы должны очистить, — Ситара с тревогой посмотрела на Анри. — Скларт и альвский камень слишком долго находились в руках приспешников черной ложи.
— Ясно, — кивнул маркиз, — а с инициацией что? Я ее прошел?
— Нет, — тихо сказала девушка, нервно закусила верхнюю губу, — это меня и беспокоит. У тебя нет ни инициации, ни оружия. Но ты по-прежнему жив, ты можешь использовать артефакты Харна, но и альвские тебе не вредят. Ерунда какая-то, я такого никогда не видела.
Анри лениво растянулся на теплом от солнца камне, руки заложил под голову, сощурился как кот. В голове ни одной мысли, гуляет ветер, как и в животе, только что не урчит. Воздух до сих пор пах свежестью, дразнил, раздувал огонь в желудке, есть хотелось все сильней.
