Безвременье | страница 12



бесстыдства с маскою стыда
вам нужно, чтоб сказать краснея:
«Мне голос был. Он звал меня!».
– И много книжек прослюня,
они не делались умнее.

54

Ты говоришь: стихи – недуг.
Сладкоречивые извивы
всё той же хитрости и лжи.
А если вычеркнуть из них
угоду слуг перед толпою
читателей,
улыбчивую лесть
пристойным пошлякам и дуралеям,
окажется, что в мире есть
не больше сотни чистых строчек
на миллиарды вредных книг.
Родил всего один глоточек
вселенской мудрости родник.

55

– Я тоже вижу тлен и сырость.
Кривлянье жён, судьбу детей.
Но где мне взять живую милость
безукоризненных идей,
способных вдунуть в их останки
смысл, направление и дух?
Я сам застрял на полустанке,
ещё между таких же двух
платформ косых в пустых просторах.
Здесь поезда не тормозят.
Кленовых листьев звёздный ворох.
И запах преющих опят.

56

Ночь бесконечна. Рвана речь.
Как рана где-то меж лопаток.
Сменить бы парочку солдаток
на психиатров. Нас упечь
могла бы и прослушка
без прокурора в жёлтый дом.
Зачем таким курок и мушка? —
Лечить лекарством и трудом!
Поэты лижут у народа
и сладко ластят знать и власть,
а тут два конченых урода
хотят на всё с прибором класть!
Пусть только высунутся уши
их фармазоньи из травы —
пойдут учиться бить баклуши
на корм прожорливой молвы,
чтоб прочим было неповадно.
Пока ж пусть бредят до поры».

57

Мы из окна секли прослушку,
ушей голодных не щадя,
фургон конторский взяв на мушку
кривого ржавого гвоздя,
который из оконной рамы
торчал, как стержень нашей драмы.

58

– Смешно устроены законы
и тайны наших государств —
медали, ментики, погоны
вредней психушечных лекарств.
Они питают страсть и злобу,
гордыню тешат, то бишь честь.
Сам человек себе в утробу
спешит, чтобы себя же съесть.
И превратившись в двухколейки,
как плексиглазый ползунок
логарифмической линейки
ползёт, считает, видит прок
в своём карьерном продвиженье
от цифры – цать до цифры – цать.
Скользит до головокруженья
в стремленьи править и бряцать.

59

– Но государству без порядка
нельзя. Толпа страшней, чем строй.
Когда растёт по струнке грядка,
нет куража времён упадка
и русский бунт трясин кровавых
не так кошмарит шар земной.
– Здесь лупят левых, рубят правых
и месят тех, кто стороной
прокрасться думает фривольно.
Как ни старайся – будет больно.
– Что власть, что бунт – одна концовка:
нагайка, пуля и веревка.

60

– И ничего нельзя поправить?
– Удобрить грядку говнецом,
кощея злого обезглавить
и жизнь закончить молодцом?
– Как с властью ни играй, ни путай
следов невидимых трудов,
любой оставшейся минутой
к разлуке с волей будь готов.