— Может быть, вы отвлеклись в тот момент, товарищ сержант, или вздремнули? Может быть, Зайцев постарался вас отвлечь как-то...
— Возможно. Виноват, товарищ старший лейтенант. Не помню.
— И тогда шофер Зайцев направил машину другой дорогой. То есть в нужном ему направлении.
— Вы считаете...
— А вы не думаете, что никакой поломки не было? Просто Зайцеву надо было заехать туда и остановиться в нужном, заранее условленном месте? Подумайте хорошенько, вспомните, ничего странного в его поведении не было?
Соловьев вытер вспотевший лоб платком.
— Подумать если... Да, теперь мне кажется, было нечто. Мне показалось, шофер больше оглядывается по сторонам, чем занимается ремонтом.
— Значит, он кого-то ждал?
— Возможно.
— А вы не подумали, в какой опасной ситуации вы оказались со своим имуществом?
— Не пришло в голову. Зайцев обнадежил, мол, Левкин все равно найдет. Вытащит.
— Ну, хорошо. Разговор этот остается между нами, товарищ сержант. Дело мы закрываем, поскольку шофер Зайцев покончил самоубийством.
— Как? Вы сказали — самоубийством? — воскликнул Соловьев. На лице его мелькнуло выражение какой-то дикой радости, как у приговоренного, с шеи которого палач в последнюю секунду снимает петлю. — А у нас говорят...
— Не верьте тому, что говорят. Экспертиза подтвердила: самоубийство. Застрелился из страха...
Вечером у капитана Обухова обсуждали итоги расследования. Фактов причастности Соловьева и Зайцева к немецкой агентуре по-прежнему не было. Ведь они ехали действительно согласно указателям и сигналам регулировщика. А доказать, что они знали о подмене, мы не могли. Оставался лишь психологический анализ.
У капитана Потапова также не было никакой зацепки. Он пока что входил в обстановку, «вписывался», по его выражению.
Капитан Потапов оставил у помощника взвода Егорова самое благоприятное впечатление. Статный, с вьющимися волосами, открытым лицом с правильными чертами и небольшим шрамом на левой щеке, что придавало ему особую мужскую привлекательность, он сразу располагал к себе.
Егоров уже получил распоряжение штаба фронта о прохождении радистом Потаповым практической работы на новой (пока секретной) рации БП-10, по окончании которой он будет откомандирован в штаб третьей гвардейской армии. Командир взвода связи не знал, что Потапов — опытный контрразведчик СМЕРШ фронта, что он хорошо владеет немецким языком. После короткого разговора лейтенант Егоров заключил:
— Подготовим из тебя, старшина, классного радиста. Наставником дадим «старика».
