В огромном доме, больше похожем на замок, стояла тишина. Вслед за охранником, которого Миша про себя называл Бульдогом, он поднялся по лестнице, следом напирал бугай, который врезал ему в машине. Миша чувствовал себя арестантом, но старался не поддаваться страху, который, тем не менее, ледяной иглой покалывал в сердце.
Второй охранник остался у лестницы, Бульдог повел Мишу дальше. Они еще немного попетляли по коридорам, и, наконец, остановились перед высокой дубовой дверью с резными вставками по углам.
«Совсем зажрались, нувориши гребаные! — раздраженно подумал Миша, — только лакеев в ливреях не хватает!» — и спросил у Бульдога, который уже поднял свой кулак размером с маленький арбуз, чтобы постучать в дверь:
— Слушай, брат, ты в каком институте учился?
— А тебе какая забота? — спросил Бульдог с подозрением.
— Да вот узнать хотел, где таких холуев преданных готовят, может тоже надумаю.
— Ну ты, — Бульдог угрожающе развернул арбузный кулак в Мишину сторону, но тут из-за двери раздался спокойный, четко проговаривающий все звуки, голос:
— Это ты, Стас?
— Да, Герман Олегович. Разрешите?
Бульдог распахнул дверь и втолкнул Мишу в комнату. У порога Миша споткнулся о ковер и растянулся во весь рост, при этом пребольно ударившись коленом.
— Вставай, вставай! — зашептал Бульдог, поднимая Мишу за шиворот.
Но Миша вставать отказался наотрез и для пущей убедительности еще и заверещал:
— Ой, больно! Ой, больно, не могу!
— Что там у вас? — спросил голос из глубины комнаты.
— Ну, ты, козел, поднимайся! — зашипел Бульдог и, с усилием рванув Мишу вверх, поставил его на ноги.
— Все в порядке, Герман Олегович, — совсем по-другому, вежливо и почти интеллигентно, ответил охранник и подтолкнул Мишу вперед, — вот привел, как вы велели.
— Хорошо, ступай, позову, когда понадобишься, — сказал голос, и Стас ретировался, для верности ткнув Мишу кулаком в лопатку.
— Будьте добры, молодой человек, подойдите к столу, — попросил голос, и Миша сделал несколько шагов вперед.
Из темноты выступило кресло, в котором сидел Герман Олегович Сенин собственной персоной.
Миша узнал это лицо — волевой подбородок, виски с проседью. Сенин-младший, кстати, совсем не похож на отца.
— Мне рассказывали о вас, как о талантливом молодом человеке, но я не подозревал, что у вас ко всему прочему такие недюжинные артистические способности, — сказал Сенин-старший с этакой снисходительной иронией в голосе.
— Да я еще и не так могу. Хотите арию Ленского спою? — сказал Миша и заорал на всю комнату:
