У человека из тюрьмы, — ему было лет тридцать с небольшим, — повеселели глаза, да и лицо как будто посвежело.
— Скажите лучше, — спросил он рыжего, — чем вы торгуете? Вы небось с луны свалились.
— Пусть будет так. Что ж, потолкуем и о луне.
В дверях уже минут пять стоял какой-то мужчина с каштановой курчавой бородой. Теперь он подошел к столу и сел на стул. Это был молодой еще человек, в такой же черной велюровой шляпе, как у рыжего. Он описал рукою круг в воздухе, и его пронзительный голос словно наполнил комнату.
— Это кто еще такой? Что у тебя с ним за дела?
— А тебе что тут нужно, Элизер? Я его не знаю, он не назвал своего имени.
— И ты рассказывал ему свои басни?
— А хоть бы и так? Тебе-то что до этого?
— Значит, он-таки рассказывал вам небылицы? — обратился шатен к человеку из тюрьмы.
— Да он не говорит, — ответил за него рыжий. — Он только бродит по улицам и поет по дворам.
— Бродит и пусть себе бродит! Что ты его держишь?
— Не твое это дело!
— Да я же слышал в дверях, все слышал! Ты ему рассказывал про Цанновича. Что тебе еще делать, как не рассказывать?
Тут Франц, все время не сводивший глаз с шатена, проворчал:
— А вас откуда принесло? Кто вы, собственно, такой? Чего лезете не в свое дело?
— Рассказывал он вам про Цанновича или нет? Конечно рассказывал. Мой шурин Нахум слоняется повсюду и рассказывает всякие сказки. Всем советы дает, — вот только своих дел никак не устроит.
— Тебя-то я о помощи не просил пока? Не видишь, негодник ты, что человеку плохо?
— А хоть бы и плохо, что ты — посланец божий, что ли? Полюбуйтесь-ка на него, бог только тебя и дожидался! Одному ему ни за что бы не справиться.
— Нехороший ты человек.
— Держитесь от него подальше, слышите? Наверно, он вам тут наплел, как повезло в жизни Цанновичу и невесть еще кому?
— Уберешься ли ты наконец?
— Нет, вы послушайте этого мошенника! Экий благодетель! И он еще разговаривает! Твоя здесь квартира?
Ну, что ты опять наболтал о Цанновиче и о том, чему у него можно поучиться. Эх, быть бы тебе раввином! Мы бы уж как-нибудь прокормили тебя.
— Не нужно мне ваших милостей!
— А нам не нужны дармоеды, что сидят на чужой шее! Рассказал ли он вам, чем кончил его Цаннович?
— Глупый ты и скверный человек!
— Рассказывал он вам, а?
Франц устало поморгал глазами, взглянул на рыжего, который, грозя кулаком, направился к двери, и буркнул ему вслед:
— Постойте, не уходите. Чего вам волноваться? Пускай себе мелет.
Тогда шатен горячо заговорил, обращаясь то к незнакомцу, то к рыжему, сильно жестикулируя, ерзая на стуле, прищелкивая языком, подергивая головой и поминутно меняя выражение лица:
