Королева Ленор опустила глаза, не поворачивая головы. Ребенок лежал молча. Ее темные глаза и темно-красные щеки едва виднелись из-под одеяла.
— Я каждый день молилась о рождении сына, — прошептала королева Ленор.
— Если моя дочь вырастет такой же прекрасной, как и ее мать, — ответил король, — разве не станет она для меня большей радостью, чем увалень-сынок?
Губы королевы Ленор дрогнули в подобии улыбки.
— Я молился о том, чтобы ты разрешилась от бремени здоровым ребенком, и мои молитвы были услышаны, — продолжал король. — Возможно, до сегодняшнего дня женщина никогда не наследовала трон, но это не означает, что наша дочь не сможет стать первой наследницей престола.
Королева снова начала плакать, но уже от облегчения, потому что я видела, как она улыбается и нежно смотрит на короля. За спиной раздалось шмыганье носом, и я поняла, что леди Уинтермейл тоже пытается сдержать слезы. Король встал и обратился к толпе, заполнившей прихожую.
— Сообщите всей стране, что мой наследник явился на свет!
Дамы захлопали в ладоши, и я услышала, как ликование распространилось за пределы покоев, в коридор, где толпились еще десятки придворных.
— Я никому не позволю утверждать, что я не радовался этому ребенку! — произнес король, снова оборачиваясь к жене. — Мы устроим самые пышные крестины, когда-либо случавшиеся в этом королевстве! Что скажешь?
Королева Ленор улыбнулась и кивнула. Ее глаза блестели, несмотря на залегшие под ними темные круги усталости.
— Да, мы должны вознести хвалу Всевышнему.
Ликование смело социальные различия, и я начала обниматься с фрейлинами и служанками вперемешку, пока мои губы не начали болеть от не покидающей их счастливой улыбки. Королева Ленор поманила меня к себе, чтобы я полюбовалась младенцем, и я принялась ворковать над малышкой, влюбившись в нее практически мгновенно.
Если бы всеобщее воодушевление тронуло короля достаточно для того, чтобы отречься от гордыни, все могло бы еще обойтись. В благодарность за рождение здоровенькой малышки он мог бы простить тетке ее оскорбления. Но он был не из тех, кто легко прощает обиды. Король Ранолф был великодушен и щедр с теми, кого любил, но он также был упрям. Так же упрям, как Миллисент. Самонадеянность и надменность способны сыграть правителю неплохую службу, но они также могут заставить его забыть о преимуществах дипломатии. Именно это не позволяло мне избавиться от страха перед королем. Кто знает, на что способен человек, убежденный в собственной непогрешимости?
