— Агна.
Она произнесла это очень медленно и тихо, еле слышным шепотом. Ее горло так распухло, что каждый звук давался ей с невероятными мучениями. Я ощущала, сколько усилий стоят ей эти слова.
— Ты должна уехать.
Я приблизила к ней лицо, чтобы ей не приходилось так сильно напрягаться. Из ее носа стекала тонкая струйка крови, и я вытерла ее рукавом.
— Хорошо, я поеду в Сент-Элсип, — согласилась я, — но только после того, как ты поправишься. Мы сможем поехать туда вместе.
Ее руки принялись шарить в складках юбки. Я стиснула ее пальцы, как будто это могло удержать ее со мной. Но она отняла руку и начала дергать юбку своего обтрепанного платья. Проследив за ее взглядом, я посмотрела на край подола. Она кивнула, застонав от боли, вызванной этим движением. Перебирая пальцами подол, я наконец дошла до чего-то плотного. Я нащупала металлическую монету, потом еще одну и еще одну. Это были деньги, которые она припрятала тайком от отца. Деньги, которые позволят мне выбраться отсюда.
При мысли о новой жизни без нее по моим щекам заструились слезы. Тихий, едва различимый стон заклокотал у нее в горле, и я поняла, что она пытается меня утешить. Мое страдание причиняло ей больше боли, чем истязания, которым подвергала ее чума. Твердо решив не умножать ее муки, я подавила рыдания и вымученно улыбнулась.
— Не волнуйся, — произнесла я. — Я найду себе место в замке. Ты сможешь мной гордиться.
Ее пальцы внезапно стиснули мои предплечья, и ногти больно впились в кожу, заставив меня поморщиться. У меня все еще была высокая температура, но ее кожа казалась мне горячей, как огонь. Она уже не могла говорить, а только учащенно и поверхностно дышала, как человек, взбирающийся на крутой холм. Мое сердце до сих пор сжимается при воспоминании о том, как моя любимая мамочка отчаянно пыталась защитить меня, даже находясь на пороге смерти. С ее растрескавшихся губ сорвалось одно-единственное слово. Это звучало похоже на «пелл», но с таким же успехом могло быть и «белл». Пыталась ли она предостеречь меня от чего-то? Побуждала поскорее уехать? В отчаянии я спрашивала у нее, что это означает, но ответом мне был лишь дребезжащий хрип.
— Я принесу воды, — произнесла я, отчаянно пытаясь сделать хоть что-нибудь, что могло бы ее немного утешить.
Я с трудом поднялась с кровати. Каждое утро мои братья были обязаны первым делом наносить воды из колодца, но когда это делалось в последний раз? Ведро стояло между дверью и очагом, как будто кто-то в спешке уронил его там. Заглянув внутрь, я увидела лужицу воды на самом дне. Этого было достаточно, чтобы смочить край сорочки, и я поспешила вернуться к кровати, оставляя за собой мокрую дорожку.
