Китаец отступил. Раджаб семенил, всхлипывая, поводя избитыми лопатками.
Они шли по туннелю, мимо освещенных боксов с раздвижными решетками. Из колонны по двое, по трое выходили люди и исчезали за решеткой, где виднелись какие-то столы, груды тряпья, какие-то рыхлые кучи, но у Сержа не было времени все это рассмотреть. В этих боксах исчезли Раджаб, белорус Андрей, кудесник Лукреций Кар. Наконец, и его самого вывели из колонны и толкнули сквозь железные прутья в бокс, освещенный мертвенно-белым светом.
На бетонном полу высилась большая стиральная машина с застекленным люком. Тут же стоял длинный стол, покрытый линолеумом. Над столом с потолка спускалась широкая, из хромированной жести, труба. Под столом стояли пакеты с наклейками. В стене было пробито окно, за которым виднелись люди, утюги и гладильные доски. Пахло сыростью, стиральным порошком, дующим из трубы сквозняком.
– Зарядишь машину порошком. – Охранник ткнул башмаком стоящие на полу пакеты. – Когда пойдет барахло, – он указал на хромированную трубу, – забросишь в машину и отстираешь. Чистые тряпки сложишь вчетверо и вон туда, к пентюхам с утюгами. Машину запорешь – убью. Вздумаешь убежать – убью. До тебя один хер здесь работал, надумал бежать – убили. – И охранник вышел, захлопнув решетку.
Серж остался в клетке, прислушиваясь к слабому гудению трубы, переговорам таджиков за стенкой. Пытался осознать пугающую новизну своего положения. Не умел отгадать причины жестоких, случившихся с ним перемен, в которых обнаруживались все новые, отвратительные и беспощадные стороны.
На столе валялась растрепанная потертая книжица, объяснявшая, как пользоваться стиральной машиной.
Серж углубился в чтение, постигая нехитрую логику управления, понятную и доступную среди необъяснимого абсурда и ужаса.
Услышал, как зашумело, зашуршало в трубе. Шум приближался, и сверху из трубы стали вываливаться белые матерчатые комья, падали на стол, их накрывали новые ворохи, пока ни образовалась высокая рыхлая груда. Запахло чем-то прелым, сладковатым.
Он осторожно потянул угол ткани. Это оказалась простыня, мятая, покрытая розовыми пятнами, должно быть вином. Он рассматривал складки материи, на которой незримо отпечатались тела, любовные объятия, вмятины животов и спин, брызги слюны и горячего семени. Брезгливо отодвинул простыню.
Вторая была похожа на первую, в мазках губной помады, усыпанная табачным пеплом, с каким-то жирным пятном. Вся высокая груда состояла из несвежих простыней, пододеяльников, полотенец, и на всех были следы ночных соитий, остатки грима, помада, желтоватые и розоватые пятна, едва заметные брызги крови. Должно быть, наверху находился отель, в котором номера сдавались любовным парам или проститутки принимали клиентов. Из того же отеля объедки обедов и ужинов сгребались воедино и в лохани подавались на стол пленникам.
