– Что за проект? – Серж всасывал сладкую мякоть, в которой чуть похрустывали крохотные семечки экзотического плода.
– Дискотека. Или ночной клуб. Или гигантский развлекательный центр. Все, вместе взятое, плюс Космос, плюс храм наслаждений, плюс центр магического искусства. Это все твое. Ты это можешь придумать!
– Что за человек и что за большие деньги?
– Ты о нем слышал. Керим Вагипов, азербайджанский тат. Держит рестораны, ночные клубы, вещевые рынки. Миллиардер. Построил дворец в Эмиратах за миллиард долларов «Чудо света». Хочет построить в Москве нечто грандиозное, еще одно «Чудо света». Ищет дизайнеров, балетмейстеров, знатоков спецэффектов. Это все твое. Ты сможешь предложить образ, родить метафору. Я о тебе говорил.
– Какие рынки держит Вагипов? – Серж испытал странное беспокойство, словно рядом пробежала едва уловимая тень.
– Несколько, вдоль Кольцевой дороги и в Москве. Самый большой «Райский рынок» на Щелковском шоссе.
Тень вновь пробежала. Серж вздрогнул от странного чувства, как если бы к нему приблизилась неведомая опасность. Третий раз за сегодняшний день он получил загадочное сообщение о рынке, на котором прежде никогда не бывал. Стрельчатая арка с торговцем в арабской чалме. Полуголый китаец на краю зловонного провала. И тот же китаец, возникший в черной пустоте телестудии. Он не знал, что было здесь явью, а что наваждением. О чем предупреждало его неясное беспокойство. Говорило о грозящей опасности или сулило небывалый успех.
– Ну, так что, гений? Согласен?
Серж не ответил. Был рад, что на сцене зажглись огни. Вышел известный критик и культуролог, опекавший авангардные направления в поэзии, и возвестил:
– Друзья, благодарим «А12» за возможность каждый раз, вновь и вновь, демонстрировать опыты, продвигающие новые формы, где синтез искусств позволяет увидеть предмет в его неожиданном, скрытом, а значит, истинном воплощении. Снятие оболочек с предмета является целью искусства, которое сегодня, как и в былые времена, штурмует истину.
Картинно взмахнув руками, культуролог отступил, и на сцену два ассистента вынесли толстую матерчатую куклу. Ее тулово было скрыто под тугими витками грубого бинта. Слабо угадывались голова, плечи, скрещенные на груди руки. Это был мертвец, замотанный в саван. Так изображался на фресках Лазарь, стоящий в глубине пещеры.
Один из ассистентов стал вращать куклу, а другой сматывал с нее витки белой ткани, которые падали на сцену рыхлым ворохом. По мере вращения кукла становилась все тоньше, явственнее проступали голова и острые плечи, виднелись босые ступни, топтавшиеся вокруг оси. Наконец, спал последний виток савана. Из него вышел голый человек с впалым животом, худыми ключицами и вялой мошонкой. Голова была лысой, губы мертвенно-синие, и глаза обведены могильной тенью. В человеке все узнали поэта Лубянчикова, снискавшего славу модного эпатажного стихослагателя. Он сделал шаг вперед и стал читать:
