Они сидели на полу около весело гудящей «буржуйки». Над ней, развешанная на веревке, исходила паром Мурзилкина одежда. Венка скребся спиной об косяк: не давал покоя рубец от шомпола. Он то и дело зевал: ужасно хотелось спать. Мурзилка, завернувшись в провонявшую дымом шинель, откровенно дремал, жалостливо всхлипывая во сне и пуская слюну.
За столом, весь в ремнях, начальник караула кричал в трубку:
— Алло! Товарищ первый! Докладывает седьмой. Так точно, разобрались! Пацаны… У старшего брат в Сталинграде… Так точно, через Горький, по Волге… Понимаю! Я тоже Считаю, рано! Так точно, товарищ первый!
Начальник караула положил трубку. Позвал громко: «Тимофеев!» Когда в комнату вошел хмурый боец, сказал устало:
— Напои ребятишек чаем, Тимофеев. Утром из Горького рейсовый придет, обратись к капитану, пусть возьмет на буксир. А то своим ходом против течения сколько они шлепать веслами будут? Кожи на руках не хватит…
Соне дали выходной, первый за все лето. Не зная, как лучше распорядиться свободным временем, решила как следует выспаться. Однако по привычке проснулась рано. Затеяла стирку.
Пока согревалась вода, присела на порожек крыльца, задумалась чуточку.
Бывало, любила она банные дни. Конечно, доставалось, как же иначе… Но это не огорчало, потому как ни в какие другие не выпадало на ее долю столько внимания. Встанет чуть свет, а Николай, оказывается, и воды наносил, и дров, и уж над баней дымок веселой струйкой вьется.
Андрюша после школы — никуда. Свою обязанность привык исполнять с малолетства — матери белье на пруд подносить. На пруду, под вербами — мостки. И прорубь всю зиму. Белье от прудовой воды течет по рукам будто батист…
Соня зажмурилась от выплывшего из-за облачка солнца и увидела… присыпанный сверкающим снегом пруд, волнистую полоску леса на том берегу, просторное небо. Она — молодая, быстрая — стоит на мостках, ловко помахивает вальком. Звонко переговариваются, сбегая с мостков, ручейки, плещется в проруби солнышко. Подбоченясь, стоит на берегу Андрюша. Радуется и солнцу, и снегу…
Зашлось сердце. «Хоть бы одним глазком взглянуть на него, ненаглядного! Хоть бы самую малую весточку принесла птица залетная!..»
Вернувшись с пруда, развешивали белье. Из дому выходил другой помощник, Веня. Важно, как большой, спускался по ступенькам крыльца с нанизанными на бечевку зацепками. Право закреплять белье не уступал, хотя до веревки доставал только на цыпочках.
