Он откровенно рассказал Таруси о сегодняшнем инциденте в порту и о том, что он думает по этому поводу.
— То, что наши товары сегодня не погрузили, можно перенести, — говорил Надим, будто рассуждая сам с собой. — Это не первый и, надо думать, не последний раз. В конце концов, днем раньше или днем позже отправить товар — не столь важно. С этим еще можно мириться. Но только до тех пор, пока тебе ножку не подставят. Ну а когда начнут действовать конкуренты, я уж не буду сидеть сложа руки. Буду бить Абу Рашида. Тут ему не помогут ни хитрость, ни лесть, ни коварство. Пусть и он узнает, почем фунт лиха! Почему только я должен терпеть убытки? Не люблю я, правда, заниматься такими делами, но другого выхода у меня нет. Так что лучше было бы нам полюбовно уладить наш спор. И у него была сегодня такая возможность. Ведь Абу Рашид наверняка слышал, когда я объяснялся в порту с его помощником, и не вышел ко мне специально, уж я-то знаю. Готов голову дать на отсечение, что после моего ухода он незаметно откуда-нибудь вынырнул и стал выяснять причину моего недовольства, как будто он здесь ни при чем и все ему невдомек, может быть, даже устроил разнос своим подчиненным, что плохо работают и задерживают отправку моего груза. Но только меня этими фокусами не проведешь. Я вижу его насквозь.
Таруси слушал его, не перебивая. Широко раскрытыми глазами он смотрел на Надима, всем своим видом показывая, что готов помочь ему. Но, слушая Надима, он невольно вспомнил замечание Кямиля: «И Национальный блок, и Народный блок — два сапога пара». Они друг друга стоят. Каждый из них норовит урвать для себя кусок побольше, так же как Надим и Абу Рашид. Их конфликт не только личное дело, но и соперничество двух блоков. Но ему-то, Таруси, какое дело до всего этого? Правда, Надиму он симпатизирует, поэтому в душе желает ему добра. Надим приятен в компании, прост в обращении, умеет найти общий язык с моряками, уж не говоря о том, что их личные встречи с Надимом доставляли удовольствие им обоим. Очень часто они заканчивались совместным веселым ужином в каком-нибудь заведении, которые в любое время дня и ночи широко открывали двери для столь именитого и богатого гостя, как Надим. Если же они оставались в кофейне, то Надим и тут, как правило, умудрялся щедро угостить Таруси, заранее послав Абу Мухаммеда, Ахмада или Халиля купить что-нибудь из спиртного и какую-нибудь приличную закуску.
Естественно, Таруси, как гостеприимный хозяин, угощал Надима у себя в кофейне бесплатно, категорически отказываясь получать с него деньги. Надим, не желая, чтобы Таруси терпел убытки, прибегал к различным уловкам — дескать, они оба тут гости у Абу Мухаммеда и поэтому вправе взаимно угощать друг друга. Иногда он заранее, как будто случайно, захватывал чего-нибудь по дороге. В другой раз спрашивал разрешения у Таруси послать за чем-либо Абу Мухаммеда, щедро одаряя его при этом деньгами.
