Таруси вышел из душной кофейни и сразу опьянел от свежего соленого запаха моря. Он долго, неотрывно смотрел в море, туда, за линию горизонта, за которой осталась его прошлая жизнь. Жизнь, полная странствий, приключений, счастья. Сумеет ли он возвратить ее? Вот главный для него вопрос. Вот мысль, которая постоянно преследовала его. И если раньше она сверлила голову, то теперь настойчиво стучала молотом в мозгу, властно требуя ответа.
А ответ было дать нелегко. Будущее окутано туманом неизвестности. Таруси верил, что вернется на море. Но когда именно — этого он не знал. Он мог только сказать, когда кончилась та трудная, но полная романтики жизнь. Таруси никогда не забудет того страшного дня. В тот день затонула его «Мансура», которая покоится теперь на дне моря. Было ему тогда сорок пять… Все его звали не иначе как капитаном. На своей «Мансуре» из Сирии он возил зерно на Кипр, в Александрию, Хайфу, Яффу, а из Румынии вез лес, пиломатериалы в Сирию, Ливан и Палестину. Средиземное море было его родным домом. Он знал его, как знает проводник в пустыне каждую дорожку, каждый колодец. В компасе он не нуждался — для ориентации есть звезды. И языков иностранных он тоже не знал. Обходился родным арабским. Во всю стену каюты — но только для украшения — висела огромная красивая карта, которую он выменял у моряка-итальянца за бочонок вина. Проложить курс и ориентироваться в море он прекрасно мог и без карты. Расстояние от одного порта до другого он знал наизусть, но измерял его не милями, а временем — столько-то часов ходу. Скорость он тоже умел определять безошибочно, на глаз. Поднимет ладонь вверх и скажет, откуда и с какой силой дует ветер, и даже мог предсказать изменения в направлении ветра. А по дрожанию палубы под ступнями ног определял приближение шторма.
Он умел идти на риск и знал, когда можно рисковать. К морю относился не просто с уважением, а с каким-то благоговением. Считал большим грехом, например, плевать в море.
«Вот оно царство бескрайнее! Самое богатое, самое могущественное!» — восклицал он, широко разводя руками, словно поклоняясь своему единственному идолу.
А когда налетал вдруг ветер, он словно пьянел.
«А ну, ребята! — кричал он возбужденно. — Ставьте все паруса! Все до одного!»
«Может, капитан, не все? Ветер и так хороший».
«Сам вижу, что хороший. Потому и надо поднять все паруса — такой ветер не часто бывает. Он ведь капризный и непостоянный, как женщина. А если женщина вам подмигнула, неужто вы пройдете мимо и останетесь равнодушны?»
