Из глубин счастливого бездумья всплыла мысль, и, казалось, именно своей спонтанностью она будет надолго сопровождать меня:
Одиночество в юности особенно чисто и неречисто.
Облака стояли поодаль венцом – над морем – как Олимп. Где-то вдали уже напрашивалась суша, лиловела – фиолетовая гамма греков, багряное вино.
Давно не было во мне такого покоя и тишины. Колеблется в пространстве свет.
Уже обозначившись сквозь ванты, меняющая, как Протей, свои лики, наплывает твердь, Таврида. И чудится, летит навстречу нам эллинская «трирема» – как ловки, как сильны гребцы – кажется, корабль взлетает на длинные лопаты вёсел, и вода опирается в сто этих весел, глинисто-желтая, масляно-плавная, тяжко извивающаяся.
Какое спасение, что не выжечь из памяти Элладу, всему давшую наклон, угол, разбег в века, как своим кораблям, сходящих со стапелей гомеровских строк, которые концами своими окунулись во всё размывающую акварельной дымкой синь, в мерцающую облаком влагу моря. И в конце каждой строки – всплеск, вспышка воды на солнце, ореол, водяной, солнечный взрыв. Вода морей омывает эту гигантскую верфь – «Илиаду», где выковывается вся эллинская жизнь – череда кораблей, несущая весь груз эллинской цивилизации.
Спасение в работе, в деле, которое несет мне уже облегающая корабль Таврида, ныне полуостров Крым. Бросает тень на страницы старой книги в моих руках. Кромка синего кристалла вод, прозрачно выпуклых, объемных, блещущих солнечными извивами, начинается прямо за краем книги. Берег или замшелый, напитанный влагой тысячелетий, пахнущий соленой свежестью и плесенью бок корабля пустил побеги – кусты растений, изгибы ветвей, оплетающих берег. Разворачивается вся пластика, вся причудливость эллинского рисунка. Шлемы, поножи, щиты, вензеля, воины, кони, женщины. Развевающиеся складки хитонов. И всё это замирает в глине, в камне, в цвете – мертвый раскопанный город – Троя. Стук лопат в раскопках. В работе – спасение.
Но проплывает – мимо, дальше. Так вот: строишь город, развиваешь улицы, развеваешь флаги, а он отворачивается, грезит морем, уплывает, и вместе с ним – вся твоя прошедшая жизнь. И не заякоришь: цепь выскальзывает из рук, отбивает пальцы, отбывает корабль. Остается лишь ржавчина на пальцах от цепи.
Но были же выходы. Когда амазонки прислали Тесею дары, он зазвал девицу, принесшую эти дары, на борт и внезапно отплыл от берега.
* * *
Спасение мира – в деле.
Юго-восточнее Ялты, в узкой зоне на дне Черного моря, на континентальном ее склоне, уходит в глубь клин – до кристаллической части земной коры, до ее подошвы на глубине сорока километров, к очагам и гнездам всех крымских землетрясений. Вся структура Крыма напряжена сжатием. Гигантский блок земной коры, образующий структуру, надвигается на Черноморскую впадину. Пытаюсь ощутить надвигающуюся на меня глубь Земли. Спасение мира – в деле.
