— Я думала, он только алхимией занимался, — уважительно глянула на деда юная чародейка, — ну и шпионами.
— Наверняка, лазутчиками больше, — спрятав сочувственный взгляд, колко заметила Кастина.
Веся только вздохнула, травница и сама не любила раскисать из-за потери вещей и других всегда старалась отвлечь от таких мыслей. Что толку жалеть о потерянном, если этим ничего не вернуть?
— Саргенс знак подаёт, — сообщил следивший за противоположным берегом Берест, и в тот же миг тэрхи ринулись вперёд.
Проскочили мост, вылетели на берег и остановились в том самом месте, где Веся когда-то впервые увидела стоящего на балконе деда. Как ни странно, но этот балкон уцелел, видимо, сырые балки, на которые попадали брызги от мельничного колеса, оказались огню не по зубам.
— Жив, батюшка! — перемазанный в саже мужик, выбежавший из-за угла, бросился чуть ли не под ноги тэрху Ольсена. — Слава всесильным богам, услыхали наши мольбы! А мы уж все пожарище облазили!
— И чего же вы там искали? — ворчливо буркнул мельник, скрывая свое смущение, и слез с тэрха. — Неужели думали, я стану валяться под огнем?
— Так ведь шаман же, батюшка! — всплеснул руками мужик и вдруг уставился на ногу Ольсена. — А это… как же?
— Вырастили, — мрачно объяснил дед, — вон чародейка напала… и вырастила.
— А ничего себе чародейка, — заявил мужик, любознательно рассматривая Кастину, заметно посвежевшую за прошедшие сутки, несмотря на все мытарства, — я бы тоже был не против, если на меня такая напала.
— Помалкивай побольше, целее будешь, — желчно посоветовал мельник, не видевший, на кого смотрит селянин, и Веся тихонько хихикнула, вспомнив будущего деверя.
— Идем поглядим, может, что и уцелело, — уже спрыгнувший со зверя Берест сначала помог спуститься Кастине, затем, протянув руки, ловко поймал невесту. — Жаль деда. Он тут обжился… многое своими руками сделал. Ведь первое время, как приполз к сторожке лесника с изодранными руками и без ноги, почти не спал. Отец думал… это его боль в обрубке так мучит… вот и прислал на несколько месяцев Анса с учителем, в Гнездо тогда Ольсен отказался идти наотрез.
— Просто он всегда был упрямее осла, — мрачно буркнула травница, не спешившая к крыльцу.
Случалось ей бывать на пепелищах, и не раз, чай в Ясновене все дома бревенчатые, кроме княжьего дворца, да и тот каменный лишь до второго этажа, а выше все спальни и светелки деревянные. И всё, что обычно выносят с пожарищ, — это сковороды да чугунки. Так чего зря по саже шастать?
