Вдалеке раздался звук рожка, играющий отбой тревоги, и князь насторожился — что за странный сигнал? Но он повторился еще и еще, а вскоре в коридоре загрохотали сапоги, и в кабинет заглянул один из воинов князя.
— Илстрем, нас княжич Ардест отправил вас охранять! — отрапортовал он, и князь нахмурился, заметив на его щеке свежую царапину.
— Там очень жарко? Почему играли отбой?
— Нет, чародеи пришли вовремя, но раненые есть, их чародейка лечит, — обстоятельно отчитался воин, — а сигнал подал княжич Ардест, сказал, будто тревогу люди Бервода подняли по ошибке и с ним все в порядке.
— Он действительно жив. — Князь начал понимать замысел сына и усмехнулся, этого вполне может хватить, чтобы враги растерялись. — Они все живы и никто даже не ранен. Перенесите их в соседнюю комнату и приставьте охрану, один из людей Бервода шпион, чародеи собираются всех проверить своими способами.
Охранники хоть и понимали, что произошла какая-то ошибка, но пока не успели простить нападения ни самому Берводу, ни его наемникам и потому таскали спящих бесцеремонно и торопливо. Однако князь не сказал своим людям ни слова, и вмешался, лишь когда поймал вопросительный взгляд воина, в недоумении замершего возле Анастии.
— Женщину положи на диван, как только чародейка освободится, она ее разбудит, — скомандовал князь.
«И допросит», — прибавил он мысленно, глядя, как воины укладывают лгунью на диван, вытаскивают последнее безвольное тело и уважительно прикрывают за собой дверь.
Но тут он рассмотрел, как Доренея уверенно встаёт с кресла и направляется к девице, с которой последние три месяца носилась как с драгоценностью, и встревожился.
— Дора! Что ты намерена сделать? — шагнул было следом князь, но его остановил яростный окрик княгини.
— Иди к столу и отвернись, — приказала Дора, и Илстрем вытаращился на нее с изумлением, такой свирепой свою жену он не видел еще никогда.
Даже в те дни, когда княгиня сердилась или обижалась, она предпочитала говорить с холодной и едкой вежливостью, а не кричать.
Он собрался было попенять ей, негоже княгине разговаривать так грубо, но тут рассмотрел, с какой решимостью она приподнимает сарафан спящей вертихвостки, и мигом отвернулся. Тут она совершенно права, нечего ему там смотреть.
Доренея вернулась к креслу уже через минуту, молча шлепнулась на сиденье и обхватила себя руками за плечи, словно озябла.
— Дора, — князь немедля оказался рядом, обнял любимую и прижал к себе, — забудь про нее, родная.
