— Ты чего творишь, чародей проклятый! — заорал один из воинов, первым рассмотревший замерших неподалеку тэрхов, и ринулся к ним. — Как на поле — так вас нет, а в городе горазды огонь метать!
— Что здесь происходит? — властно поинтересовался знакомый голос из распахнувшегося окна второго этажа. — Мирс! Ты на кого это орешь?
Вмиг притихшая толпа отчаянных вояк, боявшихся Шангора много больше разъяренного тэрха, не поднимая глаз с сердитым сопением оттирала сажу, и если кто-то и решался ворчать, то лишь шепотом. Мирс тоже сразу растерял всю ярость и до бела сжимал губы, чтобы нечаянно не вылетело лишнее слово. Шангор хорошо кормил и надежно вооружал воинов, всегда щедро делил между ними золото, полученное от селян и горожан за защиту. Но за драки и мародерство выгонял из отряда, невзирая на прежние заслуги.
— На меня, — невозмутимо отозвался Саргенс, — я спросил, где их командир.
— Опять драчунов выгораживаешь, — не поверил Шангор, успевший рассмотреть сажу. — А куда едешь?
— По делам, — даже не подумал отчитываться чародей и, заметив, что обоз прошел, тронул тэрха за гриву. — Пока.
— Пока, — кивнул Шангор.
«Думаю, сегодня мы еще встретимся», — добавил он про себя, провожая задумчивым взглядом спутников мага, двоих из которых не просто знал, а был посвящен в их тайны. А вот женщин видел впервые и потому постарался хорошенько рассмотреть и запомнить.
Неожиданно для Веси Саргенс повел отряд к южной окраине города, туда, где дома были в основном не выше двух этажей, зато утопали в садах и цветах. И сейчас за каждой оградой вовсю цвели не только вишни и сливы, но и тюльпаны, нарциссы, гиацинты и фрезии.
Через полчаса чародей свернул во двор небольшой харчевни, проехал вокруг дома, спешился возле ворот конюшни и оглянулся на спутников.
— Приехали, дальше пойдем пешком.
— А вещи? — спрыгнув первым со зверя, Берест легко снял Весю, на миг прижал к себе и чмокнул в носик, затем шагнул к Кастине.
Во время коротких привалов, которые они делали каждые полтора часа, ястреб успел убедиться, травница старательно не замечает его прадеда, словно на том надет амулет отвода глаз, и теперь Ольсен и сам к ней не подходит. Но когда дед думал, будто никто на него не глядит, смотрел на бывшую возлюбленную с такой тоской, что у Ардеста начинали ныть зубы и он крепче прижимал к себе невесту.
Никогда не повернусь и не уйду, какие бы новости про нее ни узнал, клялся себе ястреб не поверить никому, ни родичам, ни собственным глазам. Только ее словам… а в том, что он теперь сумеет отличить правду от лжи, Ардест не сомневался.
