— А я и думаю. Голова у меня такая, может сразу про два дела думать… но ты права. Неспроста я этот разговор затеяла… не хочу оставаться тут. Поеду с тобой… место мне найдется?
— Конечно, мы на тэрхах. — В этом Веся и не подумала спорить с наставницей. — Вот с платьями хуже. У меня только одно с собой, но оно чародейское, простое.
— Вот это и хорошо. Раз ты чародейка, то и держись за свое, другое не надевай. У меня тоже в сундучке есть праздничное… нашего фасона, надену, как в Ставин приедем. Ну, я готова, идем, где ваша столовая?
— Входи. — Веся придержала перед наставницей дверь, вошла следом, готовясь подхватить или подлечить ее, но Кастина успела взять себя в руки.
Вежливо сказав «Добрый вечер!», прошла к столу и села на подвинутый князем стул. Веся села поблизости, но не рядом, а на уголке, желая все время видеть лицо наставницы. Она научилась за последние годы угадывать малейшие изменения в настроении Кастины и не желала пропустить момент, когда нужно будет вступить в бой. Надежды, будто эти двое помирятся без незаметных другим выпадов, юная чародейка не питала. Хоть и умны оба, да слишком уж глубокие раны нанесли сами себе и друг другу.
— Добрый вечер! Я Саргенс. — Чародей, сидевший у очага с книгой в руках, прошел к столу и устроился наискосок от Веси. — Дест, налей нашей гостье суп.
— Я Ардест, — представился ястреб, щедро налил Кастине в миску душистого мясного варева и заботливо глянул на невесту: — Будешь?
— Нет, я только травяного отвару с пирожком, — качнула головой Веся и указала ему глазами на стул рядом с собой: — Садись.
— А я Ольсен… — Мельник оторвался от окна, возле которого стоял, неловко прошел к столу и замер напротив травницы.
— Кастина, — отвечая сразу всем, бесцветным голосом произнесла женщина и низко склонилась над миской.
— Садись, Ольсен, — мягко сказала мельнику Веся и тайком огорчённо вздохнула, ну, именно так она и думала.
— Кастина… — старик, не отрываясь, смотрел на травницу, потом неуклюже опустился на колени, и его лицо оказалось на уровне с мисками и блюдами, — прости меня.
Несколько минут травница молча черпала суп, словно и не расслышала его слов, потом отставила миску, вытерла лоскутом рот и, зажав его в побелевших пальцах, тихо произнесла:
— Мне тебя прощать не за что, я тебя не знаю.
В комнате повисла тяжелая тишина, но Веся, уже ожидавшая подобного заявления, пихнула локтем приобнявшего ее Береста и выразительно показала глазами на прадеда.
