— Доброе утро, Саргенс, — шагнув назад, вежливо сказала куница, — у тебя хорошо получилась личина Ардеста.
— Чья? — голос ястреба звучал со стороны и чуть сзади, и Веся немедленно оглянулась на этот голос.
Однако Береста не было, на его месте стоял сердитый Ольсен и мрачно взирал на куницу. А его нога снова заканчивалась култышкой. Но ученица уже догадалась, где искать подсказку, и бдительно рассматривала ауру жениха. Ну да, все точно, бледное, слегка серебристое сияние, густо размешанное с зеленью, вот это и есть аура Береста.
— Твоя, — лучисто улыбнулась княжна, — а вот вместо тебя я вижу Ольсена, только еще без ноги, на култышке. Значит, это не личина, а морок… а ты меня хорошо видишь?
— Да… а как ты меня узнала?
— После того как силы прибавилось, вижу ауру, каждый одарённый светится своим цветом. Твой цвет серебристый, у Саргенса красновато-рыжий, он маг огня.
— За находчивость и внимание получаешь два плюса, а за беспечность и раскрытие чужих тайн минус, — разочарованно сказал Саргенс, и чужие черты смылись с него как пыль под ливнем. — Но признай честно, если бы я заговорил его голосом, ты бы не сразу поняла?
— Да, — и не думала отказываться Веся, — а ты сегодня мой учитель?
— Нет, сейчас мы идем принимать новичков, а ты завтракать, а потом Феодорис сам даст тебе задание. Идем, Ардест!
Берест торопливо шагнул к невесте, нежно поцеловал, шепнул, что она умница, и помчался догонять и не думавшего его ожидать чародея.
А Веся села за стол, попросила Повара принести блинчиков и творога и задумалась. До этого момента она как-то смутно представляла себе, как именно ее будут учить, и вовсе не торопилась беспокоиться об этом. Они же чародеи, научили не одного ученика, значит, все знают и умеют. А вот теперь девушка вдруг ясно представила, как выливается ее второй дар и заволновалась, вообразив, каким именно способом она будет его тренировать. Это что же, кто-то будет специально нападать на несчастных пленников, чтоб она начинала злиться и бросать в обидчиков своим гневом?
Так она не сможет. Нипочем. Она же семь лет училась сдерживать себя и желание излить свое зло на обидчиков или врагов переводить в словесную перепалку или обычную схватку! И каждый раз, торопливо бросая на тетиву стрелы, в уме твердила как молитву назидание Кастины держаться до последнего. А если она теперь разрешит себе бросать наказание не на тех, кто мерзок ее душе, а на нарочно выбранных узников, то не станет ли тем самым палачом, каким вовсе не желает быть?!
