Мы не жалуемся на свое зрение. Потому что не знаем ничего другого. И еще потому, что царь природы не может иметь ущерба.
Но вот я гляжу на трехглазое неземное лицо. Оно написано красками, половину которых мне никогда в жизни не ощутить. Для меня, как и для любого человека, рожденною планетой Земли, навсегда останутся в этих местах черные провалы, неожиданные переходы от ощущения к мраку, пустые непрорисованные куски. Потому что спектр видения неизвестных разумных существ простирается намного дальше в инфракрасную и ультрафиолетовую его области. И художник неведомой планеты умело пользовался всей своей богатой палитрой. Броско очерченный образ представителя иной цивилизации шагнул к нам через пространство и время, шагнул — и в течение многих веков остался непонятным чудотворцем. А те, кто истово молился ему несколько раз в день, не подозревали о его внешности. Лишенный всяческой растительности череп я бы все-таки не рискнул назвать голым — он постепенно, без четкой границы переходил в окружающий фон. Не зря Алекса Петров набросал по краям несуществующий у оригинала реденький пушок — ему нечем было выделить лицо из пространства. Над теменем плясало несколько пучков голубоватого пламени. Я не знаю, в чем тут смысл восприятия, но они именно плясали, постоянно и незаметно для глаза меняя цвет и контур около какого-то общего положения. Все три глаза были накрыты резко изломанными бровями. Веерообразные отверстия и круглый рот не вызывали сомнений в закономерности пребывания их на этом лице. И насколько бережно и даже однообразно расходились цвета при переходе от лица к фону, настолько безудержно, ярко, без полутонов выписаны глаза, щеки, одежда. Некоторые провалы в палитре — конечные, емкие, густые — были на наш земной взгляд совершенно необоснованы. Такими пятнами, например, разделялись язычки голубоватого пламени, делая неправдоподобным мгновенный переход света в тьму. Другие накапливались так постепенно, что оставляли глухое беспокоящее чувство, казалось, напряги всю силу воли, и уловишь то, что скрыто за этой недосказанностью. Так, например, у самой грани распада зрительного ощущения написан почти невидимый ореол вокруг головы представителя чужого разума. Вероятно, такой ореол мы смогли бы увидеть у каждого, если б научились воспринимать биотоки мозга.
Художник далекой планеты писал не для землян, вкладывая в портрет тонко схваченную объемность и не ограничивая себя в выборе цвета. Это понял древний живописец Земли и смело покрыл чистыми земными красками неземное лицо. Быть может, тем самым он спас его от уничтожения воинствующими монахами.
