— Что же ты?.. — заволновался Левухин. — А еще атаманить хочешь. Слабак!
— Я думаю, нам надо сматываться из города, — сказал Залыгин, — пока не накрыли...
— А с чем? — спросил Нюругиев. — У нас и денег-то нету. Далеко ль уедешь без денег?
— Что верно, то верно, — согласился Левухин. — Но где их взять, эти деньги?
— Есть где... — сказал Залыгин. — Надо съездить в Сосновку и там «взять» заготконтору. Сторожа на ночь закрывают контору на замок и спят дома. Я это точно знаю, сам проверил.
— Тогда за успех... Давайте выпьем за успех! — Нюругиев разлил по стаканам водку. — Да повеселее! Ну!..
Выпили. Залыгин сказал:
— И вот еще что... Прежде, чем ехать в Сосновку, надо узнать у Нины, что ей известно от Аграфены о нас. А поручим мы это дело... — он посмотрел на Нюругиева, — тебе, Балта. Ты парень толковый, к тому ж с образованьишком. Сумеешь с нею поладить.
— Сумею ли? А если она укажет мне от ворот поворот?
— Ничего, обойдется... Выпей-ка еще маленько и двигай...
Нюругиев не стал возражать. Оделся, распрощался с дружками, вышел.
Левухин налил себе в стакан, выпил... Но он не пьянел нынче, и это было странно. Он отодвинул от себя стакан, сказал, стараясь не глядеть на Залыгина:
— Все-то у меня стоит перед глазами тот таксист. Когда ты подал знак, что стрелять, меня охватил страх. Честное слово! Руки стали непослушными, потому-то я и не смог сразу выстрелить. Когда же ты повторил сигнал, поверишь ли, я стрельнул и тут же словно бы лишился памяти, не осталось в голове ничего.
— Выходит, ты трус? — холодно спросил Залыгин.
— Я всегда думал, что нет, а вот сейчас от одного напоминания о таксисте у меня коленки трясутся.
— Зачем же ты тогда с нами оказался?..
— Я не знал, что мы пойдем на мокрое дело.
— Не знал он, ишь! — усмехнулся Залыгин. — Ангелочек, чтоб тебя!.. Небось просто захотелось красивой жизни? Так?..
— Может, и так... А что?
— А то, что у меня все было по-другому. Я выходец из дворянского сословия, родился на Урале. Дед в годы революции эмигрировал за границу. Отец служил в царской армии в чине штабс-капитана... Он, со слов матери, был казнен в Троицкосавске по приговору военного трибунала Дальневосточной республики. Его обвинили в расстреле политзаключенных, — там еще командовал ротмистр Соломаха. А отец был чуть ли не друг его. — Он вздохнул: — Я рос без отца. Мать не захотела во второй раз выходить замуж. Тяжко нам было, очень... Но да ладно! — Он усмехнулся, поудивлялся самому себе, не понимая, отчего вдруг разоткровенничался,
