— Ну, а ты узнай! — сказал Келчевский и отпустил его.
— Значит, наша правда! — воскликнул я, едва грабителя увели.
Келчевский засмеялся:
— Наша! Я давно это чувствовал, да конца веревки в руках не было. А теперь все дознаем!
— Вызвать Иванова?
— Непременно! И он тотчас написал приказ, чтобы ему отпустили из тюрьмы Иванова.
Через полчаса перед нами стоял этот Иванов. Нагло улыбаясь, он отвесил нам поклон и остановился в выжидательной позе.
— Ну, здравствуй, — сказал ему ласково Келчевский. — Сидеть еще не надоело?
Этот допрос происходил 2-го апреля, и, значит, Иванов сидел без малого три месяца.
Он передернул плечами.
— Известно, не мед, — ответил он. — Ну, да я думаю, что господа начальники и смилостивятся когда-нибудь.
Келчевский покачал головою:
— Вряд ли! Суди сам: Петров говорит, что ты душил извозчиков, а я тебя вдруг отпущу!
— Петров?! Ах, он… — воскликнул Иванов.
— Что Петров, — продолжал Келчевский. — И ты сам говорил то же…
— Я?!
— Ты. Крюкину говорил, Зикамский и Ильин тоже слышали. Хочешь, позову их?
— Брешут они. Ничего я такого не говорил.
— Позвать?
— Зовите. Я им в глаза наплюю…
— А что от этого? Все равно сидеть будешь, поймаем еще двух, трех. Поверь, они дураками не будут. Все тебя оклевещут. Благо уже сидишь. Петров-то все рассказал…
Иванов стал горячиться:
— Что рассказал-то? Что?
— Сказал вот, что вещи продавали…
— Ну, продавали. Что еще?
— Что ты душил…
— А он? — закричал неистово Иванов.
— Про себя он ничего ие говорил. Ты душил и грабил, а продавали оба, — спокойно ответил Келчевский.
— Он так говорит! — тряся головой и сверкая глазами, закричал Иванов. — Ну так и я тогда! Пиши, ваше благородие! Пиши! Теперь я всю правду вам расскажу.
Келчевский кивнул головою и взял перо.
— Давно бы так, — сказал он. — Ну, говори!
Иванов начал рассказывать, оживленно жестикулируя:
— Убивать, действительно убил. Только не один, а вместе с этим подлецом, Петровым. Удушили извозчика, что в Царское ехал. Взяли у него только это, больше ничего не было.
— Какого извозчика? Где? Когда?
— Какого? Мужика! Ехал в Царское, обратно. Мы его на Волховском шоссе и прикончили. В декабре было.
— Так! Ну, а вещи куда дели? Лошадь, сани?..
— Лошадь мы, как есть двадцать восьмого декабря, в Царское с санями увезли. Сани продали Костьке Тасину, а лошадь — братьям Дубовицким. Там же, в Царском. Они извоз держат…
— Какая лошадь?
— Рыжая кобыла. На лбу белое пятно, и одно ухо висит.
— А сани?
— Извозчичьи. Новые сани, двадцать рублей дали, а за лошадь двадцать пять.
