— Нужно распаковаться и принять ванну перед обедом.
Пуаро позвонил в маленький колокольчик, который был у него под рукой, и вскоре вошел его слуга. Я с удивлением обнаружил, что он совершенно мне незнаком.
— Кто это? Где Джорджес?
Джорджес служил у Пуаро многие годы.
— Джорджес вернулся к своей семье. Его отец болен. Надеюсь, он вскоре ко мне вернется. А пока, — он улыбнулся новому слуге, — за мной ухаживает Кертисс.
Кертисс уважительно улыбнулся в ответ. Он был большим человеком, с бычьим тупым лицом.
Выходя из комнаты, я заметил, что Пуаро аккуратно запирает шкатулку с бумагами.
В полном смятении я направился в свою комнату.
В тот вечер я спустился к обеду, чувствуя, что вся жизнь неожиданно стала какой-то нереальной. Раз или два, переодеваясь, я спрашивал себя, не придумал ли Пуаро все это. В конце концов, милый старик был уже в летах и тяжело болел. Он сам мог заявлять сколько угодно, что его мозг по-прежнему работает превосходно… но было ли так на самом деле? Всю свою жизнь он выслеживал преступников. Что ж тут удивительного, если под конец он начнет воображать преступления там, где их нет? Вынужденное бездействие болезненно его мучило. Вот он взял, да и выдумал новую полицейскую охоту. Выдает желаемое за действительное — вполне понятный невроз. Выбрал некое число происшествий, о которых были заметки в прессе, и вычитал в них что-то, чего там не было… призрачную фигуру… сумасшедшего убийцу. По всей вероятности, миссис Эдерингтон действительно отравила мужа, работник застрелил жену, молодая женщина дала старой тетке смертельную дозу морфия, ревнивая жена, как и грозила, расправилась с супругом, а полоумная старая дева в самом деле совершила преступление, в котором впоследствии и призналась. По правде говоря, все эти убийства были точно такими, какими и казались!
Против данной точки зрения (несомненно, здравой) я мог выставить лишь свою, чуть ли не врожденную веру в проницательность Пуаро.
Пуаро сказал, что готовится убийство. Во второй раз Стайлз может стать домом, в котором совершено преступление. Время должно доказать или опровергнуть это заявление, но если оно верно, то нам надлежит предотвратить убийство.
И Пуаро знал, кто убийца, а я — нет!
И чем больше я об этом думал, тем больше злился! Право, чертова самоуверенность Пуаро! Ему требовалась моя помощь, и, однако, он отказывался довериться мне!
Почему? Он назвал причину — разумеется, самую что ни на есть неудовлетворительную! Мне надоели его глупые шутки насчет моего «говорящего лица». Я мог хранить секрет не хуже других. Пуаро всегда настаивает на унизительной точке зрения, что у меня слишком откровенный характер, и любой может прочитать мои мысли. Он иногда пытается смягчить удар, приписывая это моей прекрасной и честной натуре, которой противны все формы обмана!
