— Вы не должны отказывать мне в способности чуток попритворяться при надобности.
— Когда вы пытаетесь притворяться, результат еще более худший. Нет, нет, mon ami, мы должны вести расследование инкогнито — вы и я, И вот когда мы атакуем, то атакуем наверняка.
— Вы — упрямый старый дьявол, — сказал я. — Мозги у меня неплохо работают в отношении…
Я смолк, потому что раздался стук в дверь. Пуаро сказал: «Войдите», и на пороге появилась моя дочь Джудит.
Я бы хотел описать Джудит, но описания никогда мне не удавались. Джудит — высокая, у нее гордая посадка головы, ровные темные брови и прелестная линия век и подбородка… Строгая и суровая. Она серьезная и чуть-чуть презрительная и, по-моему, в ней всегда было что-то трагичное.
Джудит не подошла и не поцеловала меня… она не из тех. Она просто улыбнулась и сказала:
— Привет, отец.
Ее улыбка была робкой и немного смущенной, но я почувствовал, что, несмотря на сдержанность, она была рада меня видеть.
— Ну вот, — сказал я, чувствуя себя немного глупо, как всегда бывало, когда мне доводилось общаться с представителями молодого поколения. — Я приехал.
— Молодец, дорогой, — заметила Джудит.
— Я описываю ему, — сказал Пуаро, — стряпню.
— Она очень плохая? — наивно осведомилась Джудит.
— Ты не должна этого спрашивать, дитя мое. Ты вообще думаешь хоть о чем-нибудь, кроме пробирок и микроскопов? Твой третий палец запачкан метиленом, он весь синий. Подумай только, что будет с твоим мужем, если ты не будешь заботиться о его желудке.
— Смею заметить, у меня мужа нет.
— Ну, разумеется, он у тебя будет. Для чего же еще господь Бог тебя создал?
— Надеюсь, для многого, — заявила Джудит.
— И в первую очередь для le manage[24].
— Прекрасно, — сказала Джудит. — Вы подыщите мне хорошего мужа, и я буду со всем вниманием заботиться о его желудке.
— Она смеется надо мной, — заметил Пуаро. — В один прекрасный день она узнает, сколь мудры старики.
Вновь раздался стук в дверь, и вошел доктор Фрэнклин. Он был высоким, каким-то угловатым молодым человеком лет тридцати пяти, с решительным подбородком, рыжеватыми волосами и ярко-синими глазами. Он был невероятно неуклюжим и постоянно обо что-то спотыкался иди на что-то натыкался.
Он налетел на ширму, натянутую вокруг кресла Пуаро, и, чуть повернув голову, машинально пробормотал ей: «Прошу прощения».
Я хотел было засмеяться, но Джудит была совершенно серьезна. Наверное, она уже к такому привыкла.
— Вы помните моего отца? — спросила она.
