И начал: мы, мол, тыловики, а они на фронт идут, на передовые, им надо оказывать внимание и заботу…
Неделя прошла — приезжает большое начальство. Увидало наше положение и оттянуло почти все части назад. Стало нам жить просторней. Но не надолго. Прошла еще неделя, и понаехали новые части. «Ну, сказал я сам себе, если что-нибудь не надумаю — прежняя карусель пойдет». И стал проводить свою политику.
Политика, впрочем, была простая. Помню, первый раз так случилось: приходит ко мне в предбанник командир прожекторной роты и велит доложить о нем начальнику гарнизона. Иду к товарищу Алексеенко. Потоптался там немного, выхожу обратно.
— Обождать, говорю, велено. Заняты.
Командир садится, начинает беседовать для сокращения времени.
— Начальник гарнизона, говорит, прислал к нам на постой десять человек. А где я их помещу? Места-то нету.
— Надо бы поместить, — говорю я. — Тоже ведь люди.
— Люди-то люди, а свои бойцы мне дороже, я за своих бойцов отвечаю в первую голову.
— Это правильно, говорю, только сомневаюсь, что вы это докажете товарищу Алексеенко. Он у нас такой — ни за что не сменит решения. Сказал — как отрубил!
— Да что ты?!
— Ей-богу. Сколько я около него ни живу, ни разу не видел, чтобы он приказание переменил. Не человек — железо. Хоть идите к нему — хоть нет — одинаково будет.
Вижу, подтягивается командир прожекторной роты, проверяет заправку и делает серьезное лицо. Подготовил, значит, я его таким способом и допустил до товарища Алексеенко. Слышу:
— Разрешите доложить!
— Пожалуйста.
— Принять людей нет никакой возможности.
Дальше начинает товарищ Алексеенко тянуть, как обыкновенно, мочалу:
— Вот, мол, беда… Значит, никак не сможете? Значит, нет у вас нисколько свободного места?
Ну, думаю про себя, вся подготовка пропала. Зазря старался.
И только так подумал — слышу голос командира прожекторной роты:
— Хорошо. Как-нибудь потеснимся. Разрешите выполнять?
То ли он подумал, что товарищ Алексеенко смеется над ним, то ли испугался, что проверять пойдет — не могу по сей день понять, — а только вижу — стук, стук каблуками и, как положено, строевым шагом выходит командир прожекторной роты. Товарищ Алексеенко даже немного растерялся. Вышел на порог и глядит ему вслед. Потом подумал и сказал сам себе с удивлением:
— Вот это действительно — дисциплинированный командир.
С тех пор стал я со всеми приходящими проводить в предбаннике обработку. Чего я только не говорил про товарища Алексеенко: и что он слова поперек не терпит, и взыскания накладывает только на полную катушку… И знаете — наладился порядок. Недели через две сам товарищ Алексеенко стал удивляться, когда слышал какое-нибудь возражение.
