Правдой было то, что если не «явление» Уильямса, то его проявившееся в последний год жизни влияние на Льюиса стало первой причиной к некоторому охлаждению между ним и Толкином. Толкину резко не понравилась «Мерзейшая мощь», а еще меньше — первая вышедшая в 1950 г. сказка из знаменитого ныне цикла «Хроники Нарнии», «Лев, колдунья и платяной шкаф». Это новое творение Льюиса, по мнению Толкина, совершенно не соответствовало его теориям «сотворчества» и «вторичной веры», которые Льюис вроде бы разделял доселе. Слишком пёстрый, сплетённый из разных существующих мифологий мир, слишком явное обращение к маленькому читателю (книга не «на вырост»!), слишком же очевидный христианский аллегоризм.
Льюис едва не перелагал для детей сказочным языком Евангелие! В общем, о «Льве, колдунье и платяном шкафе» Толкин отозвался где-то даже пренебрежительно, чем Льюиса задел. Льюис как раз считал, что нашёл тот язык, которым сможет сказать то, что нужно и как нужно…
Охлаждение не замедлило сказаться и на личных отношениях. В начале 1950-х гг. Льюис уже чувствовал, что друг избегает общения, даже редко посещает собрания «Инклингов». Он попытался выяснить причины у К. Толкина, но даже тот не сумел объяснить поведения отца. Дело было не столько в какой-то «ревности», будь то к усопшему Уильямсу или к настигшей Льюиса литературной славе. Толкин, скорее всего, просто колебался — можно ли продолжать видеть в Льюисе, который стал для него в предшествующие годы почти вторым «я», единомышленника?
Их вновь на время сблизила публикация «Властелина Колец». Льюис столь же рьяно поддержал трилогию, прежде всего восторженными отзывами, как Толкин некогда в меру своих сил — «За пределы Безмолвной планеты» или посвященные ему «Письма Баламута». Пожалуй, даже слишком рьяно, — многие ополчились на автора именно из-за пламенных дифирамбов Льюиса. Но вслед за этим сближением пришло расставание.
Академичный, несколько чопорный университет более чем прохладно относился к писательской известности Льюиса. Тем более что он был и пылким проповедником, и не боялся полемизировать (публично и не всегда успешно) с коллегами иных убеждений. Толкин, при всём своём действительном влиянии, Льюиса далеко не всегда мог поддержать. Отчаявшись получить в Оксфорде должность профессора, Льюис в 1954 г. перебрался в Кембридж. Здесь профессорскую кафедру ему дали. Через год он был избран в Британскую академию.
Разлука с Оксфордом, которому было отдано тридцать пять лет жизни, однако, стала для Льюиса драмой. И драмой для кружка «Инклингов», который уже начал приходить в упадок, а теперь окончательно лишился центра притяжения и распался. Столь дорогое для Льюиса творческое общение прерывалось. Но не всем дружеским связям, конечно, пришёл конец. Дружба с Толкином в эти годы оживает вновь. Хотя Толкин по-прежнему критично относился к «Хроникам Нарнии» (Льюис закончил цикл седьмой сказкой в 1956 г.), ставшим самым известным творением Льюиса, он интенсивно переписывался с ним, время от времени встречался. Происходили иногда и встречи в более широком кругу, с участием других «Инклингов».
