И как тогда звучат эти последние строчки из «Феноменологии духа»? Когда абсолютный Дух возвращается уже к себе после всей своей одиссеи, после своего трудного путешествия. Он возвращается к себе, уже равно-принятому, равно-раскрытому рефлексией и отождествленному в соответствующей этому форме человеческого устройства жизни. Он не может не оглянуться назад, и это воспоминание есть его Голгофа, без которой не могло быть его полноты.
Место знаменитое, хрестоматийное, и никакой заслуги в том, что оно сразу засело в моем сознании, нет, но оно стало очень личным. Мистика этих слов меня всегда увлекала. Именно в 50-е годы, годы десталинизации, для меня очень личным стало овнешнение, застревание, эта страсть покарания. Это и есть историческая теология. Поскольку, если человек узурпирует и овнешняет параллельный мир, в свете этого можно наконец подобрать ключ к иероглифу: будущее прошлого.
Г.П.: Этот иероглиф твой был для меня всегда особенно труден.
М.Г.: Будущее прошлого находится в принципиальном несовпадении с двумя банальностями: «все, что было» и «все, что предстоит». Банальности эти не только не прошлое и не будущее — они им перпендикулярны и просто лживы. Здесь не календарные — здесь другие скорости, другая природа самого времени. Тут иное время самого человека. И тут же размещено то самое, что сопротивляется истории, — человеческая повседневность. Она сопротивляется своей регулярностью. И тут же обитает культура в ее вечном споре с историей. Споре, который пытается вынести повседневность на сцену разыгранных трагедий, а трагедию — в избывание горя без крови и жертв.
Детерминизм и публичные девки случайности. Происхождение мужицкого царя. Ленин и Ганди
Г.П.: Ты уже несколько раз обращался к теме случайного — как незаданного, однако задающего ход истории.
М.Г.: В одном романе есть точный афоризм о случайности: что она такое? Случайности — это публичные девки, но и они гуляют по всем известным местам. Отменно! Злачные места предопределенности и роль случаев, которые заводят махину истории, распаляя в ней детерминационную похоть. Отсюда родом все суперперсоны политиков ХХ века.
Г.П.: Я в восторге от афоризма. А можешь привести пример, как в ХХ веке находят гулящую девку?
М.Г.: Изволь, известный пример. Едет Ленин в Россию, апрель, 1917 год. Едет безумный утопист с установкой делать в России мировую революцию. Он все рассчитал, уже написаны пять «Писем издалека». Он едет в Россию, зная, что его партия не готова, не говоря про остальных. На подъезде к Петрограду спрашивает: время ночное, мы найдем извозчика? Встречающие говорят: Владимир Ильич, что вы — какие извозчики! Увидите, сколько народа вас ждут! Биографы не сталкивают между собой эти два факта: Ленин уже знал нечто, ради чего должен переломить всех, начиная с близких товарищей, — но не понимал еще, чем стала жизнь массы людей в России. Он вообразить не может себя через час — на броневике, говорящим речь перед стотысячной толпой!
