Между тем, жизнь в Германии упорно не налаживалась. Все было внове, странно. Иногда так бывает с человеком — приедет он в другую страну, найдет себе там двух-трех друзей, с которыми может поговорить на своем языке, — и успокаивается, нового не ждет, а как уедут эти трое куда-то или сменят интересы — тут-то он один и остается и тогда волком будет выть, пока новых не найдет.
Так было и у Майи. Ее расстраивало, что люди здесь почему-то жили своими жизнями, даже соседей по лестничной клетке не знали. С русскими общаться через несколько месяцев расхотелось, потому что все одно и то же, и скучно, и как-то мелочно… Большинство мужниных друзей были немцы, Майе же немецкий не давался.
Я видел их вдвоем, жену и мужа, их лица, словно оторванные от тел, выплывающие во тьме кухни, и чувствовал, как Майя решалась на откровенный разговор:
— Ты спросил?
— О чем?
— Как — о чем? Про работу!
— А, да, — не очень убедительно соврал Владимир, — спросил.
— Ну и?
— Нет, не повысят.
Молчание. Так странно было слышать все это.
— Врешь ты, — зло заметила Майя, — ничего ты не спрашивал. Врун несчастный!
— Да спрашивал я!
Но это было еще более неубедительно.
В кухне повисло молчание. Вилки как будто нарочно стали стучать громче обычного, а любое движение вызывало маленькую бурю. На ветку за окном села птичка. Видимо, она чирикала, но звука не было слышно. Под ее тяжестью ветка закачалась, делая плавные, широкие движения, упруго подбрасывая птичку вверх. Налетел порыв ветра, и она упорхнула.
— Я сегодня поползала в Сети, по форумам опять, — Майя снова начала говорить с напористым энтузиазмом, — вроде как в Италии или Люксембурге проще иммиграционные условия для нашего случая. Может, мы сможем туда переехать? Ты ведь раньше неплохо знал французский, а итальянский — он еще проще…
Владимир посмотрел на жену как на маленького ребенка. Убедившись, что она не шутит, он поставил диагноз:
— Сумасшедшая. А ты английский учила, а немецкий — он еще проще. И что же? Вас из дас? Натюрлих?
— Ты издеваешься надо мной, — прошептала Майя.
Послышался мученический вздох.
— И нечего вздыхать! Ты мужчина!
— И что я должен, границы отменить?
— Нет, да сделай что-нибудь! Ты всегда спокоен, черт, ты постоянно спокоен!
Майя всплеснула руками, вскочила и забегала, как ошпаренная.
— Отец связался с какой-то проституткой — он спокоен, семья нас игнорирует — он спокоен, на работе задвигают — он спокоен, моя мать умирает — он спокоен. «Так уж сложилось!» — только одну фразу и слышу. Сидит себе на рояле играет да свечки жжет, да медитирует. Иди к черту со своим пацификом, ты когда-нибудь будешь делать что-нибудь?
