Я замялся: конечно, я не смог бы сказать ей в глаза такого. Я бы мог написать в сообщении по Сети или сказать, и облечь во всякие «но». И не то чтобы я соврал Лее, но физически совершенно не в состоянии был этого сделать. Это было даже странно: я — и вдруг люблю ее? Если бы завтра она попросила меня помочь ей в чем-то, потратить уйму времени на нее, набить кому-то морду, одолжить денег — я бы не раздумывая сделал бы все необходимое. Девушка передо мной знала это, но ей нужно было совсем другое: она ждала этих слов.
Лея смотрела на меня с выжидательным нетерпением. Дыхание ее сделалось чаще, звучнее. Я бы, не глядя, поручился бы за нее в любом деле, позаботился в болезни, отдал бы последнее в нужде. Но сказать этих слов я не мог.
Так прошло некоторое время, пока ей все не стало ясно.
— Слабак, — с презрением выпалила она, и была права. Как ни поверхностен я должен был казаться себе, а все же не нечестен.
Она выпростала руку из моей и, резко дернув плечом, пошла прочь в десяти метрах впереди меня.
Я чувствовал себя как кретин, как двоечник, и неспоро поплелся за ней следом. В желтом свете фонарей ее белая маленькая фигурка, шедшая уверенным, смелым шагом была сказочно-притягательной. Я любовался, как тени ветвей мягко скользили по ее плечам и падали на асфальт, как мигание рекламы и светофоров отражалось на ее волосах и одежде и тем, как в эту минуту словно бы вся деятельность полночного города сосредоточилась на ней. Она чувствовала мой взгляд и восхищение, и это давало ее походке еще больше уверенности, женственности и неповторимого изящества.
Я еле поспевал за Леей, но переходить на бег не хотел, потому что это выглядело бы еще глупее. На одной из скамеек сидел бездомный и попросил у Леи огоньку. Она остановилась, грациозным, видимо заранее заготовленным, движением открыла сумочку и, покопавшись в ней, достала зажигалку и дала прикурить. Потом вынула свои сигареты и задымила сама. Эта остановка дала мне возможность нагнать ее, и дальше мы пошли бок о бок.
Лея не заговаривала, курила, выпуская дым вверх, в небо, а я гадал, кокетство ли это или взаправду вспышка гнева, и если последнее, то чем я мог заслужить ее.
Мы подошли к двери ее подъезда и остановились, так и не сказав ни слова. Лея извлекла ключ и вставила его в скважину. Сделавши половину оборота, она остановилась и выжидающе взглянула на меня.
— Ну, че, стоишь-то? Иди, иди! — указывая подбородком в сторону от двери, настаивала она. — Тебя здесь совсем не ждут!
