Я вернулся в деревню. У дома Карами стоял наготове его джип. Карами купил эту машину в Анкаре, оттуда сюда пригнал своим ходом. Долго потом похвалялся перед всеми, что, мол, повезло ему на редкость, всего за тыщу лир купил джип у американской фирмы, за две тыщи отремонтировал, выходит, он обошелся ему всего в три тыщи. А джип — машина серьезная, по какому хочешь бездорожью пройдет. Теперь для него пара пустяков добраться в Кырыклы или Сулакчу. Пожалуй, золото в горах начнет искать.
У Карами три дочери. Старшая — Невин, средняя — Несрин и малышка Нильгюн. К тому ж три сына: Нуреттин, Невзат и Намык. Горожанам не по вкусу наши деревенские имена, им бы чего помудренее. Вот и Карами туда же — назвал всех своих детей так, чтобы имена на одну букву начинались. Ну и прохвост! Не зря мы с дедом его не любим.
«Любой, у кого есть дело в ильче, может рассчитывать на мой джип, — любит повторять Карами. — Всего за пять-шесть лир мигом домчу в Кырыклы. Деревня у нас дальняя, все, у кого есть хворые, будут теперь у меня в ногах валяться!»
Говорит и важно эдак ладонью себя по груди похлопывает.
Рассказывает Яшар.
И опять наступило утро. Опять дед спозаранку вышел из дому, прошелся обычным путем — берег реки Ассар-Бойалыташ, тугаи — и вернулся домой. Мама возилась в хлеву. Али погнал скотину в стадо.
Завтрак был уже готов. Почесываясь и потягиваясь, я направился к столу и уселся на свое всегдашнее место. Отец чего-то был не в духе. Пришла чобанова жена тетушка Феден. Мама дала ей одну юфку и немного чёкелека[27]. Покрикивая и бранясь, чобан загнал наш скот в стадо. Нынче он погонит скотину на пастьбу в сторону Чай оба.
Чем бы заняться? А что отец будет делать? У брата Али какие планы? Чем ближе к осени, тем больше бездельных дней. Тоска!..
Вдруг слышу: с улицы доносятся какие-то вопли, крики, топанье множества бегущих ног. Дети, девки и бабы несутся как оглашенные, кричат, руками размахивают. Мужчины, напротив, стараются сохранить степенность, застегнуты на все пуговицы. Карами выгнал свой джип, Пашаджик напялил новый пиджак, а Мемишче ради такого случая нацепил часы с блестящей цепкой. Староста Бага Хамза впереди вышагивает, и все спешат мимо кладбища, к тугаям.
Дед сидит, бровью не ведет. Отец посидел-посидел и все-таки не утерпел, ушел следом за всеми. Я пытаюсь по глазам деда угадать, не рассердится ли он на меня, если я тоже пойду. Но глаза его ничего не выражают. Тогда я потихоньку, бочком начал вылезать из-за стола.
