Вторым на борт взошел высокий, немного сутулый человек с мертвенно-бледным лицом. Было что-то страшное в его мягко очерченном подбородке и бледной коже, так что у Крысенка даже перехватило дыхание. Когда Бейкер встретился с мальчиком глазами и медленно ему подмигнул, Крысенку показалось, что это большая северная акула прикрыла внутреннее веко, прежде чем начать поглощать свою жертву.
За Бейкером последовал человек огромного роста, настоящий ливанский кедр. Он шумно топал по палубе, нетвердо держась на ногах, хотя корабль еще не покинул порт. С собой он тащил мальчика, немного старше Крысенка. И мальчик этот, похоже, был или в стельку пьяный, или чем-то одурманенный, и посему его быстро унесли в нижнее помещение.
Последним перелез через ограждение какой-то франт, наряженный в бархатный камзол и сорочку, на которой оборок было не меньше, чем на женском платье. Этого звали Торнтон, и он отвечал на всякий оклик и всякое указание молчаливым смешком. Стоял ли он, отдыхая, или пребывал в движении, Торнтону были присущи грация и едва сдерживаемая энергия, которая сделала бы из него великолепного моряка, бороздящего океан на вздымающейся палубе парусного судна.
Когда корабль уже шел своим курсом, четверо старших часто выбирались на палубу, чтобы с отчаянием глотнуть свежего воздуха. Мальчик же — никогда. Его постоянно держали внизу.
Крысенок нередко посмеивался про себя, думая, как быстро лондонцы позабыли про свое важничанье, когда корабль летел вперед мимо островов Силли и верховьев Ла-Манша. Часто стоя рядом с тросами бушприта, паренек бесстрастно смотрел на четырех сухопутных бедолаг, свешивающихся за борт с вытаращенными глазами. Пассажиров выворачивало так, что, казалось, сейчас ботинки выскочат у них изо рта. Сам-то Крысенок цеплялся за веревки легко, как обезьяна, и не обращал внимания на божбу и злобные жесты лондонцев. Он беззвучно смеялся над их отчаянным положением и махал изо всех сил рукой в сторону встающих из земли далеких островов, давая понять, что путешественники более не увидят землю в течение многих недель.
Крысенок слышал, как пленный мальчик плачет в отсеке лондонцев. Под палубой не было ни перегородок, ни кают, поэтому четверо пассажиров отгородились от остальных одеялом, и, когда мальчик хныкал слишком долго, Крысенок слышал сначала удар сапога по ребрам, потом стон, потом снова удар, после которого наступала тишина. Крысенок, конечно, знал о насильственной вербовке матросов. Скорее море пересохнет, чем прекратятся похищения людей в доках и доставка их на корабль. Но похищали-то обычно взрослых, большинство из которых хотя бы раз ходили в плавание. В противном случае они оказались бы совершенно бесполезными, особенно на таком маленьком судне, как «Ласточка», где у каждого матроса была не одна, а несколько обязанностей. А этот пленный, без сомнения, ни разу в жизни не бывал на корабле. Не могли его и украсть с целью выкупа, поскольку мальчик был не просто бедняком, а настоящим оборванцем. Его покрывала въевшаяся грязь, как у всех мальчишек, зарабатывающих себе на жизнь на реке, — такие все время проводят по колено в илистой жиже у берегов Темзы, вылавливая усоногих раков, брошенную приманку или монетки в полпенса, случайно упавшие в зловонные воды прилива.
