Марта обернулась и увидела, что посреди комнаты с оружием наготове стоит Джон.
— Господи, — сказала она, — да опусти ты свой топор. Ты что, собрался разрубить его пополам, а потом съесть?
Джон тяжело сел на табурет и положил вилку обратно на стол.
Закрыв дверь на засов, Томас снова занял свой наблюдательный пост у окна. Через некоторое время он осторожно опустил раму и закрепил ее, а Марта подошла ближе, ожидая, что он что-нибудь скажет.
— Этот индеец вампаноаг. Он держит путь к себе на север, если раньше не умрет от чумы, — сообщил Томас, чье дыхание то проступало на стекле туманным пятном, то исчезало. — Если бы к нам заявились абенаки, то мы вряд ли сейчас разговаривали бы. Эти-то все больны чумой и не стали бы побираться.
— Эти? — удивленно переспросила она, потому что определенно видела во дворе лишь одного человека.
— В лесочке футах в сорока отсюда прятались еще с полдюжины, — ответил Томас.
Марта прижалась носом к оконному стеклу и стала разглядывать лес — вдруг заметит там какое-нибудь движение.
— Они вернутся?
Томас пожал плечами и провел руками по глазам, а Марта взглянула на его профиль, на потемневшую кожу под глубокосидящими глазами и на шрам, разрезающий пополам одну бровь.
— Так я Гелерт? — спросила она.
Томас обернулся, и она повторила вопрос:
— Та собака, которую убил хозяин. Ты сказал, что эта легенда про меня.
— Нет, — ответил он, — ты не Гелерт.
Ее обдало влажным дыханием, пропитанным запахом дикого речного лука, зеленого и едкого. Затем Томас вновь повернулся к окну, чтобы следить за лесом, и прошло много часов, прежде чем он опять с ней заговорил.
Майский ветер принес дождь со стороны Бостона, щекочущим запахом соленой воды наполнился воздух, и однажды утром в его влажных волнообразных потоках появился Даниэль Тейлор в почерневшем и отяжелевшем от сырости холщовом плаще. Хозяин приехал как раз тогда, когда Марта и Пейшенс стояли во дворе, быстро собирая постиранное белье, которое еще утром, когда в безоблачном небе сияло яркое солнце, было развешано для сушки. Поначалу женщины приняли грохот и скрежет повозки за приближение грозы, но потом увидели, как крупный мерин, весь в пару, появился наверху холма.
Закрыв лицо передником, Пейшенс сразу зарыдала. А Даниэль, обняв наконец жену, заговорил:
— Ну-ну, дорогая женушка, я дома. Иди-ка посмотри, что я тебе привез.
И он принялся заносить в дом один рулон материи за другим, а потом шкуры, инструменты и продукты: две бочки некрепкого пива, маленький бочонок эля, большой бочонок пшеницы, две головы сахару и вдобавок петуха в клетке.
