Он сделал два шага по направлению к серой мыши и, наклонившись к ней, твердо сказал:
— Отправляйся домой, женщина.
— Мы в Англии, сэр, — ответила она. — Англия и есть мой дом.
В ее глазах появилось беспокойство, но она только крепче вцепилась в руки своих товарок, как будто собрав все силы, чтобы отразить возможный удар, и с непримиримым видом сжала свои тонкие губы.
И тут Кромвель узнал ее. Много раз он видел издалека, как эта охрипшая пророчица стояла на ящике перед возбужденной толпой и сулила всем какое-то немыслимое равенство. Как будто титулованные особы — люди, владеющие немалой собственностью, — вот так запросто, послушав ее речи, откажутся от своих древних, с таким трудом завоеванных привилегий в пользу безземельных йоменов или их вдов. Он двинулся сквозь цепь женщин, жезлом разбивая соединенные руки, и на ходу грубо спросил:
— Как тебя зовут? Клянусь Богом, я это узнаю, и ты поймешь, для чего...
— Морган, сэр. Меня зовут миссис Морган.
Удар жезла пришелся ей по запястью, и она прижала руку к груди, но не сошла с дороги. Свою фамилию она произнесла отчетливо, как бы разделив ее на два слога, — так, оплакивая усопшего, говорят «у-мер», «в гро-бу», «каз-нен», и на мгновение Кромвель почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Он обернулся на звук ее голоса и, вновь встретившись с ней взглядом, понял, что не ослышался. Перед ним, точно ртуть, льющаяся в ухо тоненькой струйкой, стала возникать картина: свежая, только что постланная солома, заляпанная кровью и вытекшим мозгом, а на ней — безголовый труп.
— Господи, женщина, отправляйся домой...
Он ринулся мимо нее в темную пещеру парламента, где бродили возмущенные кучки солдат, чиновников, советников, домохозяек и даже несколько уличных девок. Откуда-то из комнат спикера слышались крики и звон оружия. Над головой Кромвеля закружились обрывки пергамента, как будто даже погода решила возмутиться и в мае вдруг пошел снег. Он проскользнул в уборную, плотно закрыв за собой тяжелую дверь. Упал на колени и почувствовал, что, зацепившись за гвоздь, порвал плащ. Два человека, возможно страж и мятежник, тузя друг друга, стали биться в дверь уборной, но потом с руганью и криками отступили дальше по коридору. Всякие перемены имеют свое звучание, подумал он, и сейчас слышатся звуки распада королевской власти, альянсов и государств. В сотый и даже в тысячный раз за этот день он просил Господа указать ему верный путь, но чувствовал, что его дух не может вознестись над царящими вокруг шумом и хаосом. Было слышно, что кто-то в зале зовет его по имени слабым, отчаявшимся голосом, словно утопающий, который молит кинуть ему веревку.
