— Тома одичал из-за этих несчастий. Мы несколько раз видели, как пожарные и полицейские приходили сюда — увести его в лечебницу.
— Он много времени проводил с сестрой?
— Они все время были вместе. После смерти матери он долго был в больнице — я не поняла почему, но вообще-то болезни головы — это сложная вещь. Однажды он вернулся из больницы. Что стало с его волосами! Они были белыми, как таблетка аспирина. Это от лекарств, которые им дают. Он был уже взрослый. Я до сих пор помню, как это было. Он сказал мне: «Я убью всех этих врачей». Вид у него был злой. Пресвятая Дева, какой у него было взгляд! Этот взгляд я никогда не забуду. Это больше не был тот мальчик, которого я знала.
— Не могли бы вы рассказать мне что-нибудь о его друзьях?
— Он очень дружил с моим сыном, — ответила Жермена. — До одиннадцати лет они были друзьями, а потом… как всегда бывает, перестали.
— Но с моим сыном он и позже часто виделся, — вмешалась Люсьена. — Они ходили нырять, и вместе с ними ходил маленький Франк… Люччиони. Ой! Ведь тогда говорили, что это он убил Франка. Но меня это всегда удивляло: они были как братья. И оттого что человек сумасшедший, он все равно такого не сделает.
Убийство Франка Люччиони слишком быстро приписали Отрану: это все же был не его почерк. Убийство, замаскированное под несчастный случай так, как будто человек утонул совсем близко от пещеры Ле-Гуэн. Де Пальма подумал о Реми Фортене и Тьери Гарсии. Шестерни его мыслительного механизма едва заметно сдвинулись с места и повернулись.
— Расскажите мне об отце Тома. Вы его помните?
— Прекрасно помню. Очень хороший был человек, но не такой, как мы, — инженер, из верхов общества.
— А как он проводил свободное время?
— Много нырял. Он и своих детей этому научил. На выходные они почти всегда ходили плавать под водой…
— В каланки.
— Да.
— Вы тогда уже бывали у них дома?
— Да, и часто. Какое-то время я убиралась у них.
— Можете вы мне описать, каким был их дом внутри?
Люсьена на несколько секунд закрыла глаза, потом сказала:
— Красивый! Роскошные кресла, дорогая мебель. У них были деньги.
— А художественные вещи у них были?
— А как же! Полно. И повсюду. Их нельзя было трогать.
— Что вы хотите этим сказать?
— Это были доисторические вещи, — сказала она так, словно доверяла тайну. — Он считал эти штуки красивыми, но я их побаивалась.
— Объясните мне это.
— Там было столько этих уродин — статуэтки, ножи, камни… И еще не знаю что. Целый музей. Особенно в коридоре. Но мне нельзя было их трогать, стирать с них пыль и то было нельзя. Ничего нельзя!
