— Не знаю, может ли он что-нибудь понимать: от того, что доктор накачал его лекарствами, у него, должно быть, каша в мозгу, — сказал начальник охраны.
— Я имел в виду, что все должно быть готово до приезда жандармов, — объяснил начальник тюрьмы.
— Он только что пел! — сказал один из надзирателей.
— Пел?
— Да. Что-то такое, что невозможно понять. Похоже на песни индейцев в вестернах.
Директор покачал головой и с досадой произнес:
— Вот что нам приходится терпеть — держать у себя буйных сумасшедших, которым тут не место! — Он печально посмотрел на окружавших его охранников. — Благодарю вас за хорошую работу, господа. Я знаю: она была нелегкой.
* * *
Тюремная машина въехала во двор тюрьмы в 2.30. В ту же секунду два надзирателя открыли дверь камеры номер 37. Отран спал и, видимо, ничего не чувствовал. Еще шесть надзирателей ждали в коридоре. Два санитара из вильжюифской лечебницы подошли к Отрану, встали с двух сторон от него и попытались разбудить. Но его тело ни на что не реагировало. Лишь через несколько минут им удалось вытащить Отрана из ночи, в которой он укрылся.
— Мы отвезем вас в другое место, — пояснил старший из двух санитаров. — Там вам будет лучше. Ваше место не здесь.
Отран долго смотрел на них немигающим взглядом.
— Для меня никогда и нигде не было места, — произнес он, с трудом шевеля губами.
— Как вы себя чувствуете? — спросил другой, молодой санитар.
— Как сумасшедший, которого обкололи лекарствами!
Взгляды санитаров скрестились со взглядами надзирателей.
— Сейчас мы поможем вам сесть. Или вы сможете сесть сами?
Отран с трудом встал и, шатаясь от слабости, сумел самостоятельно сесть на табурет, который пододвинул ему один из охранников.
— Хорошо, Тома. Теперь мы должны обеспечить ваше спокойствие. Вы понимаете, что это значит?
Отран кивнул.
Санитары и два помогавших им надзирателя просунули его руки в рукава смирительной рубашки и мгновенно застегнули ее у него на спине на застежки-липучки.
— Так безопаснее для вас. Не бойтесь, — спокойным голосом сказал санитар.
Его коллега надел Отрану на щиколотки кандалы из нержавеющей стали. Теперь Отран был больше похож на сверток, чем на человека, и едва мог поставить одну ногу перед другой.
— Я хочу видеть небо! — вдруг сказал он.
— Нет проблем. В машине вас усадят удобно, и вы сможете видеть дорогу.
Они молча спустились в тюремную канцелярию. Отрана тащили санитары, его ноги волочились по полу. Формальности, необходимые для перевода заключенного из тюрьмы в лечебницу, казались бесконечными. Отран терпеливо ждал в углу, с двух сторон окруженный надзирателями; волосы у него были растрепаны. Его глаза не упускали ни одной подробности того, что он видел, — каждую гримасу лица окружающих, каждый жест, неуклюжий в этот утренний час.
