Все-таки сатана умеет аристократов ловить. Да, есть из них, только трудно найти, как говорится, днем с огнем, которые являют себя в простоте, не запрещают своим детям почаще сходить на кухню, чтобы поучиться простоте у потного лица кухарки. У этих людей по воспитанию и по познанию простоты разум – святыня. Святой разум все чувствует, и эти люди – полководцы всего мира».
В начале 1914 года царь стал видеться с Распутиным еще чаще – практически дважды в месяц. С царицей же «старец», несомненно, виделся гораздо чаще.
2 января 1914 года император записал в дневнике: «Вечером имели отраду видеть Григория. Так было тихо и спокойно».
Эта запись доказывает, что Николай был столь же очарован «старцем», как и Александра Федоровна.
20 января 1914 года царь отметил: «Вечером посидели и пили чай с Григорием».
Следующая встреча, судя по дневнику, состоялась 2 февраля: «После обеда приехал Григорий, поговорили вместе часок».
18 февраля царь «во время службы видел Григория в алтаре».
20 февраля императорская чета встретилась с Распутиным на вечерней службе.
14 марта Николай записал: «Купался с Алексеем в моей ванне. Вечером посидели с Григорием».
Следующая встреча состоялась только 15 мая, причем на этот раз «старец» последовал за Николаем и Александрой в Крым. Царь записал: «Вечер провели с Григорием, кот. вчера прибыл в Ялту».
18 мая Николай зафиксировал лишь мимолетную встречу с Распутиным: «После обеда покатались в моторе в Ялте. Видели Григория».
21 мая Распутин покинул Ялту. Царь отметил в дневнике: «Обедали на нашем балконе, после чего покатались. Видели Григория и простились с ним».
Следующая встреча произошла 17 июня в Петергофе. Николай записал: «Недолго катался в байдарке. Вечером у нас посидел Григорий».
По-настоящему имя Распутина стало известно всей стране только в годы Первой мировой войны. И «старца» неизменно связывали с «темными силами» и «германскими шпионами». Поражения русской армии, вызванные общей отсталостью империи, общественное мнение предпочитало списывать на влияние «темных сил» и измену. Генерал А.В. Герасимов вспоминал: «Вооружение нашей армии было явно не достаточно, командование явно стояло не на высоте, и поражение следовало за поражением. Вчерашние оптимисты, готовые кричать, что они шапками закидают врага, теперь ударились в другую крайность. Всюду шли разговоры о предательстве в тылу, о тайных пособниках Германии, которые расстраивают дело снабжения, о темных силах, которые работают на дело поражения России. Такие разговоры шли и в верхах, и в низах. Особенно много внимания уделяли роли Распутина, по-настоящему ставшего известным всей России только теперь. О нем говорили по-разному, мне приходилось слышать солдатские разговоры о том, что царь теперь разуверился в дворянах и чиновниках и решил приблизить к себе «нашего брата, простого мужика», и что это только начало, что скоро вообще всех «дворян и чиновников» царь прогонит прочь от себя и наступит «мужицкое царство». Но более распространенным было другое мнение: о темных силах, в руках которых Распутин был только орудием. О Распутине говорили все, и в форме, которая унижала наше национальное самолюбие. Помню, в конце 1915 года даже один из знакомых французских генералов, приехавший в Россию в составе какой-то французской военной миссии, встретив меня на Невском, спросил весьма иронически: «Ну, какие новые распоряжения вышли от Распутина?»
