Я знаю очень хороший способ, как избавиться от неприятных воспоминаний: нужно выпить газировки.
По крайней мере, теперь уж я знал, куда иду, и знал, что по важному делу, но прохожие этого не понимали: кто-то мне крикнул вслед:
— Чего прешься на людей!
Я выпил стакан газировки — помогло. Но было понятно: неприятные воспоминания притаились и готовы снова на меня наброситься. Я попросил продавщицу налить мне еще стакан, выпил и постоял, проверяя, достаточно ли. Женщина держала стакан наготове под мензуркой с сиропом.
— Еще один, — сказал я. — Последний.
— Я тебе сейчас скажу, что ты ел, — пообещала продавщица.
Я выпил третий стакан. В самый раз — залил.
— Тертый голландский сыр с майонезом и чесноком? — спросила женщина.
— Точно! — сказал я. — И как вы догадались?
— Э, милый, поживи с мое.
Женщина начала прищелкивать языком: раз прищелкнула, второй, третий. Она заерзала на табуретке.
— Что случилось? — спросил я.
— Да вот навязчивые мысли.
— Я это понимаю, — сказал я. — Со мной тоже случается.
— Пришло в голову, что неплохо бы съесть пирожок. Теперь, пока не съем, не успокоюсь. Сбегай, я тебя прошу.
Я принес ей пирожок, продавщица стала есть, но я все почему-то не уходил.
— Ты не в себе, — сказала она, — я точно вижу.
— Один вот, — сказал я. — Одинок, как дерево в лесу.
— Это почему же как дерево?
— Художественный образ, — объяснил я. — Деревьев в лесу много, но каждое само по себе растет.
Мы долго смотрели на прохожих.
— Я тоже одна. Детей одна растила. Внуки, правда, есть. Но это же не заменит. Человеку всегда, до самой старости, личная жизнь нужна. Ты это запомни!
— Обязательно, — сказал я. — У меня так: одни со мной не прочь дружить, но я с ними не хочу, а есть такие, с которыми я хочу, так у них своя компания. В чужую компанию, знаете, не очень любят новых принимать.
— У меня точно так же! — сказала женщина. — Да ты становись сюда.
Мы стали вдвоем торговать: она наливала и стаканы мыла, а я брал деньги и сдачу выдавал.
— Есть один пенсионер, очень моложавый. Я бы не прочь за него выйти, но он говорит, что таких, как была его покойная жена, больше на свете нет. Он только вот, как ты, поговорить подходит… А я, может, и не хуже его жены — откуда он знает?
— Вот именно! — сказал я.
— А другой и не пенсионер еще, и очень на мне жениться хочет, да у меня к нему сердце не лежит. Я же вижу: деспот он.
— Один человек, — сказал я, — все в чувствах своих разбирается, дружить со мной или нет. Как вы это находите?
